— Роялистов.
— Ну, если бы и так?..
— Я посоветовал бы вам позволить мне убить начальника бригады.
— Нет, не тебе. Притом, — прибавила Ланж, — этот человек не должен умереть от кинжала или пистолета.
— А как?
— Он должен умереть на эшафоте.
Заяц, которого глаза были потуплены, взглянул теперь на Ланж, и спокойный и холодный вгляд, встретившийся с его глазами, до того подчинил его, что он вскричал:
— А! И вы также умеете ненавидеть.
— Иногда.
Заяц молчал еще с минуту, потом продолжал:
— Право, я не знаю, но ваши слова расшевелили меня… Мне кажется, что я даром готов служить вам.
— Нет, я буду тебе платить.
— И если бы моя голова лежала под гильотиной, я вам не изменю.
— Дай мне твои руки, — сказала Ланж, вынимая свой носовой платок.
Заяц сунул свертки с золотом в карман и протянул руки, сам не зная, что хочет с ними делать Ланж.
— Я свяжу тебе их за спиною, — сказала она.
— Зачем?
— А потом свяжу тебе ноги ремнями с седла этой несчастной лошади.
— Вы хотите так меня оставить? — спросил с ужасом Заяц.
— Да.
— И уедете одна?
— Одна. Я найду дорогу среди этих скал.
— Но знаете ли вы, — с ужасом прошептал мальчик, — что, если вы оставите меня связанным, так что я не буду в состоянии выйти один из этой ямы, я умру с голода?
— Ты не подумал о том, что начальник бригады поторопится узнать, сломала ли я себе шею, и пришлет сюда…
— Это правда.
— Тебя освободят, и ты по-прежнему будешь пользоваться доверием Солероля.
— Отлично! — сказал негодяй.
— Тебе ни к чему показывать твое золото.
— Вы правы… Но вы куда же пойдете?
— Покажи мне дорогу, которая ведет к Ионне.
— Вы увидите Ионну, когда подниметесь на край пропасти.
— Но далеко отсюда до моста или парома?
— Слушайте. Вы приметите налево замок — это Рош, дом графа Анри, который теперь занимают солдаты; поверните же направо, и вы увидите мельницу с красными окошками.
— Чья это мельница?
— Кривого Жака, прежнего слуги Верньеров.
— Он остался им верен?
— Я думаю.
— Он переправит меня на другой берег Ионны?
— Да, у него есть лодка.
— Ну, на будущую ночь приходи ждать моих приказаний на эту мельницу.
— Хорошо, приду.
Заяц дал себя связать и положить возле мертвой лошади. «А! Я спасу Машфера и его друзей!» — думала молодая женщина, которой любовь придавала новые силы.
— До завтра, — сказала она.
— До завтра, — повторил Заяц. — Вы сами придете?
— Если не сама, то пришлю кого-нибудь, кому ты можешь все сказать.
— Как я его узнаю?
— Он тебе скажет такие слова: семнадцать да тринадцать — тридцать.
Ланж по указаниям Зайца начала подниматься, цепляясь за каждый куст и ставя ногу в расщелины скал. Заяц скоро увидел, что она исчезла.
— Славная женщина! — прошептал он с восторгом. — Она чуть не убила меня.
XL
Между тем день проходил, и приближался вечер.
Солероль, тревожась, что Заяц не возвращается, поделился опасениями со Сцеволой:
— Только бы она его не перехитрила.
— Как же? — отвечал Сцевола. — Этот мальчик — порядочный негодяй. Я поручусь за него.
— Ты думаешь, что он столкнул ее в Волчий прыжок?
— Это наверняка.
— Почему же он не возвращается?
— Ведь теперь у него есть деньги. Вот и отправился в какую-нибудь деревню на берегу Ионны, чтобы пропустить стаканчик-другой.
— Это тоже может быть. Однако я неспокоен. Что-то опасаюсь я этой женщины.
— Потому что она разговаривала с Бернье?
— И поэтому тоже.
— Послушай, Солероль, я кое-что предложу тебе. Ты непременно хочешь оставить у себя Бернье?
— Да ведь он не сможет бежать один, он получил десять или двенадцать ударов штыком.
— Ну, так вели добавить еще один удар кинжалом, который затеряется в том числе. Решат, что он умер от ран.
— О нет! — сказал начальник бригады, глаза которого сверкнули молнией ненависти. — Я хочу отдать его под военный трибунал. Пусть он будет разжалован… Пусть погибнет на эшафоте!
Сцевола пожал плечами.
— И все потому, что Бернье любим Лукрецией? — спросил он.
— Тебе какое дело? — грубо отрезал генерал.
В эту минуту вошел Брюле, этот честный фермер, который поджег свою ферму.
— Видел ты своего сына? — спросил его Солероль.
— Нет.
— Тебе бы надо постараться отыскать его.
— Он, верно, в лесу расставляет капканы.
— И да, и нет.
— Это как?
— Возьми ружье и ступай к Волчьему прыжку.
— А! Вы послали его туда?
— Он сам захотел туда идти.
— Один? — с лукавым видом поинтересовался Брюле.
— Нет, с хорошенькой дамой…
— А! С парижанкой?
— Именно.
— Генерал боится, — сказал Сцевола, смеясь, — не случилось ли чего-нибудь.
— С Зайцем?
— Нет, с дамой.
Брюле посмотрел на Солероля.
— А с этой дамой были деньги? — спросил он.
— Кажется.
— Когда так, непременно с ней случилось что-нибудь.
Улыбка Брюле подтверждала его страшные слова.
— Я пойду с тобою, Брюле, — сказал Сцевола, — будто на охоту.
Брюле и Сцевола, каждый с ружьем на плече, отправились к Волчьему прыжку, и через час находились уже недалеко от него, когда Брюле вдруг остановился.
— Тсс! Послушайте!
Фермер лег ничком в вереске и прислонился ухом к земле.
— Я слышу стон, — прошептал он, затем встал и побежал к Волчьему прыжку.
— Кажется, не разбилась, — пробормотал Сцевола и бросился следом.
Брюле с изумлением остановился на краю пропасти. Хнычущий голос, выкрикивавший то и дело ругательства, раздавался из бездны. Брюле узнал голос сына.
