И хотя он не мог встать с кресла, он взял бутылку, стоявшую под рукой, и бросил в голову незадачливому преступнику; тот ловко уклонился от удара.
— Если эта дама воротится сюда, а это вероятно, — говорил Солероль, — я велю тебя повесить.
— Она воротится, — сказал Сцевола.
— Ты думаешь?
— Куда же она поедет?
— А я так не думаю, — покачал головой Курций, присутствовавший при всех этих рассуждениях, — она могла заподозрить, что Солероль участвует в этом происшествии.
— Я докажу ей противное и велю повесить этого дурака.
Заяц притворился испуганным и убежал. Отец пошел за ним следом.
— Куда ты теперь? — спросил он.
— Хочу бежать.
— Зачем?
— Затем, что я не хочу быть повешенным.
Брюле пожал плечами.
— Сынок, — сказал он, — если начальник бригады дотронется хоть до волоска на твоей голове, он будет иметь дело со мной.
— В самом деле? — спросил Заяц с простодушным видом.
Брюле бросил свирепый и в то же время хитрый взгляд, взгляд хищного зверя, который прижимается в углу леса, оскаливает свои белые зубы и готов прыгнуть.
— А! Вы храбрец! — сказал Заяц.
— Как и ты, надеюсь! — отвечал Брюле, ударив его по плечу. — Почему же ты теперь боишься?
— Он бросил в меня бутылкой.
— Повезло ему, — пробормотал Брюле, — если бы он в тебя попал…
— Ну?
— Я прицелился и всадил бы ему в живот пару пуль.
— О! Я вижу, что вы сделали бы это.
— Еще бы!
— Но все равно я предпочитаю, чтобы он не попал в меня.
— И я также. Начальник бригады хорошо платит.
— Прощай отец! — хохотнул Заяц. — У меня очень болит голова, я пойду спать.
— Наверх?
— О нет!
— На сеновал?
— В хлев, там теплее.
Заяц сделал несколько шагов вперед, потом остановился.
— Скажите-ка, — спросил он, — разве вам не надоело служить начальнику бригады?
Брюле нахмурил брови.
— Зачем ты говоришь мне это?
— Потому что мне это надоело.
— Нет возможности поступать иначе.
Заяц молча пожал плечами. Фермер, кажется, что-то понял. Он взял сына за ворот и начал трясти.
— Зачем ты говоришь мне это? Говори, я хочу знать!
Но Заяц остался бесстрастен.
— Так, просто…
— Как просто?
— Мне пришла в голову мысль… что Солероль — плохой хозяин… И что можно бы найти господ и получше.
— А! Тебе пришла эта мысль?
— Ну да!
— Что же?
— Я вижу, что вы не разделяете этой мысли. Прощайте… Я иду спать.
Заяц пошел к хлеву, отец за ним.
— Сынок! — сказал он. — Ты должен говорить яснее.
— Что? — спросил Заяц.
— Я люблю откровенность…
— Как золото? — иронично заметил Заяц.
— Если ты сказал мне все это, стало быть, у тебя была какая-нибудь мысль.
— Да неужели?
— Если мы не будем служить начальнику бригады, кому же мы будем служить?
— Я не знаю, — сказал Заяц, приняв глупый вид. — Но не один, так другой, всегда найдется, кому отдать ферму в аренду.
— Ты насмехаешься надо мной, сынок, — сказал Брюле и повернулся к нему спиной.
Но, когда Заяц продолжал идти к хлеву, Брюле пробормотал:
— Тут что-то не ладно… Я должен узнать.
Заяц вошел в хлев, хотя скорее это была большая конюшня, принадлежавшая ферме замка. Ферма отделялась от замка обширным двором, окруженным сараями, в котором стояли телеги, плуги и другие принадлежности фермы. Заяц распространял вокруг себя опасность. Репутация его злости следовала за ним из деревни и школы на ферму и в замок. Фермеры очень боялись Зайца. Ему уступали дорогу, как знатному человеку, особенно когда он имел на плече ружье, а Заяц редко ходил без этого оружия, и только его желание внушить утром доверие Ланж заставило его лишить себя этого верного спутника, но он знал, где его взять.
На дворе фермы Заяц увидел работника.
— Здравствуй, Мишлен, — сказал он льстивым тоном.
Мишлен нахмурил брови и поклонился.
— Ты как будто недоволен, Мишлен, — продолжал Заяц.
— Очень может статься, — угрюмым тоном отвечал Мишлен.
— Мною?
— Нет.
— Так что же с тобою?
Мишлен искоса посмотрел на мальчишку.
— Я занимаюсь моим делом, занимайся своим, Заяц.
Мишлен был сильный парень, он родился в замке, он обожал госпожу Солероль и ненавидел начальника бригады. После ухода госпожи Солероль Мишлен сделался мрачен и замышлял что-то.
— Я именно затем и обращаюсь к тебе, что занимаюсь своим делом, — отвечал Заяц.
— Это дело другое, — пробормотал Мишлен ледяным тоном.
— Ты пахарь?
— И горжусь этим.
— А я браконьер и также этим горжусь.
— Ну, и чего ж ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты дал мне ружье Антуана, твоего хозяина.
— А свое-то куда ты девал?
— Оно в замке.
— Почему же ты не сходишь за ним?
— Я сейчас поссорился с генералом.
Это признание как бы по волшебству смягчило Мишлена. Заяц прибавил:
— Только бы оба ствола были заряжены, мне ничего более не нужно.
— Ты идешь на охоту?
— Да.
Так как приближалась ночь, это не показалось удивительным Мишлену. Заяц прибавил, подмигивая:
— Я не хочу, чтобы видели, как я уйду. Я пройду через хлев. Принеси мне ружье на другую сторону забора за огородом.
С тех пор, как Мишлен узнал, что Заяц поссорился с начальником бригады, он сразу переменил отношение к мальчишке. Пахарь пошел на ферму, Заяц — в хлев. На огороде он уже застал Мишлена с ружьем фермера.
— Ты славный человек, — сказал ему Заяц, — я тебе за это отплачу.
Мальчишка взял ружье и попробовал. Курки были взведены.
— Оно заряжено дробью? — спросил он.
— Дробью на волка.
— Фи!
Заяц вынул из кармана две пули и сунул их в дуло.
— Разве ты идешь на кабана? — спросил его Мишлен.
