— Но кто мог вам это сказать?
— Это не важно, отвечай!
— Ну, да, он долго меня преследовал и мучил.
— И ты дважды пырнула его ножом?
Фермерша побледнела.
— Говори же! — яростно вскричал Брюле.
— Это правда.
— Жена, хочешь дать мне клятву?
— Говорите, хозяин.
— Можешь поклясться, что ты никогда мне не изменяла…
— Ах! — воскликнула фермерша с негодованием. — Вы сами должны знать, я честная женщина!
Эти слова были сказаны так искренне, что Брюле сделалось стыдно его вопроса.
— Прости меня, — сказал он угрюмо.
Он сделал шаг к дверям, но вдруг воротился.
— Жена, — прибавил он, — я знаю теперь то, что я хотел узнать, но это не все.
— Я вам сказала всю правду.
— Но ты мне не сказала, что сделалось с моею дочерью после пожара.
Фермерша с мольбой сложила руки. Солгать она не смела, а между тем ей хотелось бы скрыть от фермера убежище дочери, но фермер был один из тех запальчивых и свирепых людей, которым надо повиноваться, несмотря ни на что.
— Где она? — повторил Брюле.
— Ее здесь нет.
— Это не ответ. Я хочу знать, где она.
— О! Вы меня пугаете!
Фермер вдруг смягчился.
— Обещаю тебе, что я не сделаю ей никакого вреда.
— Вы мне клянетесь?
— Клянусь.
— Она у Жакомэ-дровосека.
Брюле вскрикнул от гнева. Он ненавидел Жакомэ.
— Почему ее нет здесь?
— Я не знаю. Она не хотела здесь остаться.
— Я сумею заставить ее вернуться, — яростно прошептал фермер.
Он вышел. Заяц ждал его у дверей.
— Что же, правда? — спросил он.
— Да.
— Так вы со мною, папаша?
— Это решено. Пойдем!
— Куда?
— К Жакомэ.
— Ступайте один, я туда не пойду.
— Почему?
Заяц рассказал отцу свое приключение с Жакомэ в ночь пожара на ферме Раводьер.
— Я хочу видеть мою дочь, — с мрачным видом сказал Брюле.
— И вы за этим идете к Жакомэ?
— Да.
— Нечего трудиться. Лукреции уже нет там.
— Где же она?
— С мадам Солероль, с мадемуазель де Верньер, с месье Анри и другими.
— Ты это знаешь наверняка?
— Ба… Кажется, там также и Мьетта, дочь Жакомэ.
— Однако я хочу видеть мою дочь.
— Какая смешная мысль!
— Я хочу знать кое-что… Впрочем, мы ее найдем… Пойдем в Солэй.
Отец и сын отправились через лес, разговаривая, как старые друзья. У Брюле вырвался только один упрек:
— Знаешь ли, — сказал он сыну, — что ты забыл уважение ко мне?
— Да, но зато я внушил вам уважение ко мне, признайтесь, папаша, — отвечал Заяц.
* * *
В замке Солэй начальник бригады ужинал с обоими друзьями. Солероль был пьян, Курций также, только Сцевола сохранил некоторое хладнокровие.
— Эти черти-аристократы пили славное вино, — говорил Солероль, откупоривая новую бутылку. — Такого вина не найдется во всей Бургундии.
Он щелкнул языком.
— У них были хорошенькие дочери, — сказал Курций.
Глаза Сцеволы сверкнули.
— Доказательством служит то, что тебе досталось это вино, потому что ты женился на дочери маркиза, — пробормотал Курций.
— Я ненавижу мою жену.
— Однако она очень хороша, и если бы ты лучше обращался с ней…
— Курций, ты мне надоедаешь, — перебил начальник бригады. — Хочешь пить — пей!
Курций подал свой стакан и опорожнил его разом. Сцевола не пил больше, он курил.
— Курций прав, — сказал он, — ты напрасно поссорился со своей женой.
Солероль отвечал ругательством.
— Я вас прогоню отсюда, если вы будете говорить о моей жене! — закричал он.
— О ком же ты хочешь, чтобы с тобой говорили? — спросил Сцевола.
Смутное воспоминание пробежало в отуманенной голове Солероля.
— Говорите мне о Лукреции, — сказал он.
Когда он произнес это слово, дверь в столовую отворилась и вошли Брюле с сыном.
— А! Поди-ка сюда, Брюле, — сказал Солероль, — ужинай со мной. Курций и Сцевола мне надоели.
— Потому что говорят о его жене, — заметил Курций.
— Да, я не хочу, чтобы о ней говорили! — взревел Солероль. — Будем говорить о Лукреции.
— Это кто? — спросил Брюле.
— Женщина, которую я люблю.
— Очень? — спросил Курций.
— Страстно.
— А она?
Этот вопрос заставил побледнеть Солероля, который несколько отрезвился, но так как клеветать на женщин было для него нипочем, он отвечал:
— Еще бы! Она так любила меня!
— В самом деле? — спросил Сцевола.
— Она была от меня без ума.
— А! — сказал Брюле. — И ее звали Лукреция?
— Да.
— Смешное имя, — сказал Сцевола.
— До меня у ней был обожателем маркиз Жюто.
Брюле устремил пылающий взгляд на начальника бригады.
— А! — повторил он. — Она была любовницей маркиза Жюто?
— Да.
— И ее звали Лукреция?
— Я не знал у нее другого имени.
— Откуда она?
— Понятия не имею.
— Что с ней сделалось?
— Мне неизвестно, но это была красивая девушка.
— Ах вот как! — произнес Брюле, голос его сделался глух.
— У меня есть ее портрет, — продолжал Солероль.
Брюле вздрогнул.
— Где этот портрет? — спросил Курций.
— В моем перстне.
На пальце начальника бригады был огромный перстень, который он раскрыл. В нем была изящная миниатюра. Брюле взял свечу и поднес ее к руке Солероля.
— Позвольте посмотреть? — сказал он.
«Дочь моя!» — подумал он, посмотрев.
Ни один мускул на лице его не задрожал. Он не вскрикнул. Сердце его не забилось сильнее, но Брюле узнал свою дочь.
