— Ни пробить стену.
— Он убежал через шлюз. На мельничном колесе остался кусок его кафтана.
Машфер с бешенством закричал. Он спустился в погреб за Жаком Кривым и смог удостовериться, что Курций действительно убежал.
— Уж конечно, — сказал Жак, — если он только не утонул, он отправился в Солэй.
— Это довольно вероятно.
— Бесполезно ожидать Солероля, он, наверно, не приедет.
— Что же делать? — вполголоса спросил Машфер.
Заяц опять заговорил:
— А я знаю.
— Ну говори.
— Надо идти в Солэй.
— Всем пятерым?
— Да, и похитить Солероля. Там его могут защищать только Сцевола, Курций и Публикола.
— А слуги?
— Им стоит только сказать, что так приказала мадам Солероль, и они не станут нам мешать, не сомневайтесь в этом.
Но Машфер был благоразумен, он колебался.
— Нет, — сказал он, — подождем. Из двух одно: или Солероль уехал из Солэя до возвращения Курция, и тогда бесполезно туда идти, или он был предупрежден вовремя и устроит баррикады на ночь.
— Я знаю, как войти в замок, — сказал Заяц, — и притом нам отворит папаша Брюле.
— Если Курций прибыл в Солэй, с твоим отцом поступили дурно.
— Фи! — сказал Заяц. — Это меня удивило бы — папу Брюле не так-то легко надуть.
— Нужды нет, — возразил Машфер, — до тех пор, пока мы не получим от него известия, мы останемся здесь.
Воротились на мельницу. Машфер не велел зажигать свечей и приказал наблюдать тишину. Время от времени мельник выходил прислушиваться. Вдруг Машфер услыхал, что он разговаривает с кем-то, и также вышел. Какой-то гигант разговаривал с Жаком. Машфер подошел и узнал Нику с желтыми волосами.
Партия роялистов волновалась уже месяц, и Нику сделался в ней значительным лицом. Человек с желтыми волосами был самый неустрашимый ходок во всем департаменте; он ходил очень скоро и очень долго, говорили, что он прошел весь Нивернэ в два дня. Нику сделался комиссионером роялистов. Он никогда не носил писем, но у него была превосходная память, и он верно повторял сказанные ему слова.
— Откуда ты? — спросил его Машфер.
— Из Шатель-Сансуара.
— Кто тебя послал?
— Жан Бернен — сказать вам, что там чрезвычайный комиссар.
— В Шатель-Сансуаре?
— Да.
— Ты знаешь, как его зовут?
— Курций.
— А! — сказал Машфер, свободно вздохнув, — стало быть, он не был в Солэе.
— Он явился в Шатель-Сансуар требовать подкрепления.
— Для чего?
— Чтобы истребить вас всех и спешить на помощь к бригадному начальнику.
— А-а! — с насмешкой сказал Машфер.
— Но ночь еще длинна, — сказал Нику, подмигнув, — и гражданин мэр с национальной гвардией не уедет из Шатель-Сансуара до рассвета.
— Это все, что ты имеешь сказать?
— Все, слышите и разумейте, — прибавил человек с желтыми волосами.
— Жан Бернен велел тебе воротиться сейчас? — спросил Машфер.
— О нет!
— Ну, если хочешь, оставайся на мельнице до нашего возвращения, завтра ты сможешь сообщить ему новости.
— Я останусь, — сказал Нику с неопределенной улыбкой.
Машфер воротился на мельницу.
— Ну, в путь! — сказал он своим товарищам.
— Куда мы идем? — спросил один из них.
— На свидание, которое нам назначил Брюле.
Нику, человек с желтыми волосами, почесал за ухом и задумался.
— О чем ты думаешь? — спросил его Машфер.
— Я думаю, что у меня хорошие ноги.
— Я это знаю.
— И я мог бы идти с вами, и притом у меня руки сильные, я могу быть полезен при случае.
— Пойдем, — сказал ему Машфер.
Маленькая группа пустилась в путь в величайшей тишине и дошла до леса.
LIX
Заяц шел первый. Теперь он один знал дорогу, и то место, где Курций попал в засаду, это самое место выбрал Брюле, чтобы выдать Солероля Машферу. Шли целый час в чаще леса один за другим, потому что тропинка была узка, потом Заяц остановился и сказал:
— Мы пришли.
— Я не вижу никого, — сказал Машфер.
— Мне сдается, что план не удался, — сказал Жак.
— Кто знает? — возразил Заяц.
Он лег и приложился ухом к земле.
— Я слышу шаги, — сказал он.
— Далеко?
— По направлению к Солэю.
— Нескольких человек?
— Нет, одного.
Он приложил два пальца ко рту и издал условный крик. Через минуту крик его повторили.
— Это мой отец или Мишлен, — сказал мальчик.
— И он один? — с гневом спросил Машфер.
— Один.
Машфер и его товарищи ждали с величайшим беспокойством. Шаги сделались слышнее и наконец, за березами замаячила какая-то тень.
— Это Мишлен, — сказал Заяц, — где же отец Брюле?
— Месье Машфер, — сказал Мишлен, с живостью подходя, — надо идти в Солэй.
— А! Нас там ждут?
— Да.
— Что же там случилось?
— Многое! Какой смельчак этот Брюле!
— Что же он сделал?
— А дочь-то его, Лукреция, — продолжал Мишлен, забывая отвечать.
— Ну что же она сделала?
— Во-первых, они убили Сцеволу.
— Вот как!
— Лукреция раздробила ногу гражданину Солеролю.
— А что еще?
— Больше я ничего не знаю, только теперь Брюле распоряжается в Солэе.
— А что же сделалось с Солеролем?
— Он ругается и ревет, как хищный зверь.
— А Публикола? — спросил Заяц, в свою очередь.
— Его заперли в погреб.
— Ну, пойдемте в Солэй! — сказал Машфер.
И все направились к замку.
* * *
Что происходило в Солэе в эту ночь это мы узнаем после, а теперь пора возвратиться к гражданину Курцию.
Когда Жан Бернен увидел, что комиссар смотрит на него, он велел своему отряду отдать честь народному трибуну.
— Спасибо, друзья мои! — закричал растроганный Курций.
— Ну что? — спросил Жан Бернен. — Мы отправляемся сейчас?
