— Всем?
— О, нет, сир. Всего их было тысяч тридцать, на корабле же укрылись лишь несколько сотен. Только те карбонарии, полагаю, что на этом пароходе и приплыли.
— Но это судно уже покидает порт?
— Да, сир.
— Значит, мы победили?
— Как я уже имел честь заметить вам, сир, это зависит от того, под каким углом на ситуацию посмотреть. Им нужна была маркиза — они ее получили. Я сам видел, как один из мятежников, огромный такой детина, возвращался с ней, по-прежнему покрытой вуалью, на корабль.
— Вы правы, сударь, — сказал король, — это поражение.
И тут в зал вошел Луиджи.
Глава XXVII. Для кого эшафот?
При виде министра полиции генералы содрогнулись от испуга.
Король был в страшном гневе, что не предвещало ничего хорошего.
Но, залитый кровью и едва держащийся на ногах, Луиджи с честью выдержал испепеляющий взгляд короля.
Собственные промашки едва не стоили министру полиции жизни: лично участвуя в подавлении мятежа, он получил несколько ранений в голову, грудь и левую руку и лишился одного из пальцев руки правой.
Нахмурив брови, король зловеще произнес:
— Вижу, вы все же соизволили явиться.
— Да, сир, — невозмутимо отвечал Луиджи.
Глухим, прерывистым голосом король вопросил:
— Могу ли я, сударь, узнать, сколько людей мы потеряли сегодня?
— Около пяти тысяч, из которых примерно у половины легкие ранения, четвертая часть осталась калеками на всю жизнь, остальные — это убитые.
— Сущий пустяк! — сказал король. — Похоже, сударь, вам невдомек, что пять тысяч человек — это целая армия, что с пятью тысячами солдат люди города берут.
— Мне это отлично известно, сир.
Король раздраженно повторил:
— Пять тысяч человек… Да сражения выигрываются с меньшими потерями!
— Именно сражение, сир, нам и пришлось вести сегодня. И вряд ли, сир, на каком-либо другом поле боя было так же горячо, как час назад в Неаполе. — И, повернувшись к генералам, он добавил: — Ваши офицеры подтвердят вам это.
— Но вы сами ее хотели, эту злосчастную битву, сударь.
— И что, я был неправ?
— Да как ты смеешь, мерзавец, разговаривать со мной в таком тоне? — взорвался король. — Вот прикажу отрубить тебе голову, так ты сразу поймешь, прав ты был или неправ… Да ты мне весь город поставил с ног на голову! Каким же бестолковым нужно быть, чтобы даже лаццарони взбунтовались!
И он бросил капитану гвардейцев:
— Арестуйте его!
Гордо вскинув голову, Луиджи жестом остановил офицера и, обращаясь к королю, промолвил:
— Пару слов, сир, а потом делайте все, что угодно.
В зале воцарилась гробовая тишина.
— Ваше Величество, — продолжал министр, — все ваши офицеры вам скажут, что нам противостояло целое войско вооруженных людей, хорошо обученных и дисциплинированных. Наши противники имели в своем распоряжении крайне эффективное, особенно в условиях уличной войны, оружие. Им удалось обмануть все наши ожидания, и не успели мы спровоцировать мятеж, как он начался сам собой. Не кажется ли вам, что эти люди заранее были настроены биться?
Луиджи ждал ответа.
Король молчал.
Логика поражает даже самых слепых, когда она представлена ясно, четко. Луиджи говорил уверенно; чувствовалось, что он полностью отдает себе отчет в своих словах.
Он продолжал:
— Мне хотелось бы услышать ваш ответ, сир.
— Ей-богу, сударь, разве не могу я промолчать, когда мне это угодно? Впрочем, в смелости вам не откажешь!
Франческо выглядел уже не таким разгневанным, каким был десятью минутами ранее; подойдя к окну, он забарабанил пальцам по стеклу.
Луиджи улыбнулся.
Повернувшись, король промолвил:
— Как бы то ни было, я хочу знать, кто были эти люди, с которыми вам не удалось совладать?
— Наемники, сир. Берберские солдаты.
— Странно! Зачем карбонариям понадобилось искать поддержки у этих пиратов?
— Не знаю, сир, но обязательно это выясню. Пока же у меня есть нечто такое, что вас сильно удивит.
— Говори! — промолвил король.
— Ваше величество, безусловно, слышали о Корсаре с золотыми волосами.
— То, что мне о нем рассказывали, иначе как удивительным и не назовешь.
— И вы, сир, в эти россказни не поверили.
— Нет, конечно.
— Напрасно. Именно он, со своим кораблем и командой, навязал нам эту битву. Именно он поднял на бунт ваших лаццарони и едва не свергнул вас с престола. Наконец, именно он едва не побил нас.
— Ты говоришь «едва».
— Да, сир. И вскоре объясню, почему.
— Говори сейчас же!
Король выглядел весьма заинтригованным.
— Секундочку, сир. Надеюсь, вас не сильно огорчит тот факт, что этот знаменитый корсар является одним из ваших подданных.
— Право же!
— Вы его знаете.
— Ты меня поражаешь, Луиджи.
— Ах, сир, когда я назову его имя, вы будете удивлены так, как даже не могли себе представить. Вы не единожды говорили с этим корсаром, осыпали его милостями; он и сейчас ходит у вас в любимчиках. Это… Паоло.
— Король песчаного берега!
— Он самый.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно.
Король разинул рот от удивления.
— Какой-то мальчишка… — пробормотал он.
— Ах, сир, он уже лет в четырнадцать творил невероятные вещи.
— Больше всего меня поражает то, что ему удалось настроить против меня лаццарони.
— И довольно-таки оригинальным образом, сир… Этот негодяй весьма умен.
— Это все его лотерея… Это она привела их в такое возбуждение.
— Гораздо лучше, сир. Его люди переоделись налоговыми инспекторами и конфисковали лоты. Отсюда — и народная ярость.
— Так вот в чем дело! — воскликнул король. — Нужно сейчас же организовать для моих лаццарони томболу — это их немедленно успокоит.
— Такая мысль мне тоже приходила в голову, сир.
Внезапно король спросил:
— Эти мерзавцы бежали?
— Да, Ваше Величество. Их кораблю удалось уйти.
— Значит, мы от них избавились?
— Да, сир.
— Счастливого пути! Луиджи, я тебя прощаю. На нет и суда нет.
