Легкие шуршания насекомых, едва уловимые голоса бесконечно малых существ, одиночество ночи не производили на него никакого эффекта: он был полностью погружен в свои мысли.
Когда душа охвачена неким глубоким чувством, в ней больше не остается места для страха.
Он думал о Ноэми, и ему казалось, что он видит ее — легкую, воздушную, порхающую рядом с ним.
И потом, его преследовала, одолевала, осаждала эта величайшая проблема вечной жизни; он шел вперед, не замечая пройденных расстояний, и наконец оказался у форта Эль-Джем, даже не поняв, что очутился совсем от него близко.
Он проделал три лье, направляясь к форту, о котором рассказывал Иаков, не отдавая себе в этом никакого отчета, движимый непонятным ему самому инстинктом.
Огромные развалины, венчавшие вершину шероховатую и унылую, при иных обстоятельствах его, несомненно, бы немало впечатлили. Сквозь проломы с грохотом падал в пропасть морской ветер, сотрясая все камни этого громадного строения, перерывая крипты, заставляя форт стонать и охать, вырывая жалобные стоны из глубин подземелий, пронзительные свисты из узких бойниц, глухой стук и далекие грохоты из бесконечных галерей.
Но Паоло без раздумий прошел на эти развалины и, устроившись поудобнее в небольшой башенке, из которой была видна вся равнина, стал наблюдать за тем, как пробегают у него над головой, поочередно затягивая мрачной пеленой и вновь открывая лазурное зеркало неба, облака.
Он полагал, что тишина и покой прояснят разум, и он посмеется, словно над пустыми мечтами, над эликсиром вечной молодости, резекциями костей и ставшим возможным земным бессмертием.
Но нет — чем больше он рассматривал и пересматривал эту проблему под самыми различными углами, тем сильнее верил в ее решение.
Напрасно он отбивался от неудержимого притяжения, которое уводило разум на поля бесконечности, — его тянуло туда фатально, непреодолимо.
Как же неосторожен бывает тот, кто встает на этот путь! Лишь сильным толчком, спасительным потрясением возможно увести его с этой дороги и не позволить увлечься безумными забегами, в которых решались поучаствовать многие выдающиеся умы, чей разум уже никогда не находил выхода из безрассудных исканий.
Сие есть лишь бесполезные попытки, так как великому потоку человеческого сознания никогда не суждено пройти по этому пути!
Хрупкой руке не под силу поднять тяжелые завесы, разорвать которые пытались столько поколений; так позволим же прогрессу закончить свой труд медленно, не пытаясь опередить время…
Примерно так думал Паоло, вглядываясь в бесконечность неба, путаясь в глубоких мыслях, когда внезапно где-то рядом раздался шум шагов.
Присмотревшись получше, он увидел внизу, у подножия крепости, сгорбленную фигуру Иакова.
Тот был один…
Иаков остановился; опустив на землю коробку, он принялся тщательно осматривать землю.
Инстинктивно Паоло спрятался за башенкой, но не терял из виду ни единого движения старика; тот же не мог ни видеть, ни слышать юношу, ни даже догадываться о его присутствии.
Большого черного пса с евреем не было.
Сперва Паоло этому удивился, но невозможно помешать собаке лаять на шакалов, и, следовательно, для работы скрытной борзая была бы помехой.
Юноша вспомнил о запрете, наложенном Иаковом; но любопытство является одной из сильнейших человеческих страстей, даже более сильной, чем любовь, ненависть, честолюбие и жадность.
Ради ее удовлетворения люди зачастую жертвуют всем — прошлым, будущим, настоящим.
Паоло бы следовало подойти к Иакову, рассказать, как он очутился в форте, и удалиться, если бы еврей так повелел.
Нет. Он остался сидеть на корточках в башенке, ставя вся свою жизнь под угрозу ради проникновения в тайну столетнего старца.
Но больше всего его интриговала стоявшая на земле коробка.
Проклятая коробка!
Не будь ее…
Не будь ее, он поступил бы мудро и правильно.
Не будь ее, он просто бы удалился, и все то, что с ним произошло далее, никогда бы не случилось, все было бы по-другому.
Но рогатая гадюка поразила воображение. Ее позолоченная полоска, так сильно взволновавшая Иакова, являлась, похоже, ключом к некой загадке; было в этой адской рептилии, с ее завораживающими, как черные бриллианты, глазами, что-то сверхъестественное.
Он хотел знать…
Роковое желание.
Обнаружив наконец разыскиваемое место, Иаков уселся на камень. Еврей пребывал в крайнем возбуждении, насколько можно было судить об этом по нервной дрожи рук, открывавших крышку коробки.
«Что он собирается делать? — подумал Паоло. — Какой странной практикой намерен заняться старый колдун?»
Но вплоть до последнего момента он ни о чем не догадывался, ничего не мог понять; ему казалось, что еврей собирается наложить одно из тех магических проклятий, что были столь знакомы алхимикам Средневековья.
Иаков вытащил из коробки черную гадюку, посмотрел на нее внимательно и осторожно положил змею на землю.
Паоло очень удивился, увидев, что еврей привязал к туловищу рептилии длинную нить, выполнявшую функцию своеобразного поводка, какой бывает у собаки.
Небольшая змея неподвижно лежала на земле.
Иаков, казалось, был этим недоволен. Он поднес левую руку к губам и, засунув два сложенных вилкой пальца в рот, пронзительно свистнул.
Гадюка тотчас же поползла прочь, натягивая веревку; она напоминала одну из тех гончих собак, которым не терпится сорваться с поводка и устремиться за добычей.
Ослабив веревку, Иаков направился вслед за гадюкой, ускоряя ее ход при помощи повторяемых время от времени посвистываний.
Они подошли к проему, образовавшемуся в стене с течением времени, и гадюка попыталась проскользнуть под груду камней.
Иаков остановился.
Паоло услышал дребезжащий, прерывистый голос:
— Это здесь!
Еврей притянул к себе гадюку, взял ее в руку и вернул на прежнее место, в коробку, которую тут же и запер.
Затем он направился на противоположную сторону форта.
Паоло не осмеливался шевелиться; он лишь следил за евреем глазами, пока тот не исчез из виду.
Решив последовать за Иаковом, юноша перекинул ремень ружья через плечо, как следует оттолкнулся и прыгнул.
Когда вами движет любопытство, вас не остановит ни одна преграда.
Паоло приземлился рядом с проемом и чуть было не начал раскапывать камни, приговаривая:
— Это здесь!
Но вовремя подумал, что сможет вернуться сюда позже, и решил, что ему стоит последовать за старцем.
Он начал поспешно красться вдоль крепостной стены, готовый упасть на землю, если Иаков вздумает возвратиться.
