«Но сегодня уже ни у кого не возникает сомнений в том, что в распоряжении индийцев имеется растение, которое обладает чудесным свойством приостанавливать жизнь на достаточно длительные периоды времени. Будем надеяться, вскоре их тайна станет достоянием общества», — закончил чтение Людовик.
— Так у тебя есть это растение? — спросил он.
— Вот оно! — сказал Иаков.
И он показал юношам нечто вроде мака, выросшего до огромных размеров.
— И на протяжении всех сорока пяти лет она спит, эта девчонка?
— Да, разве что каждые полгода я бужу ее и на шесть дней возвращаю к жизни. Затем она вновь засыпает на шесть месяцев; так длится с 1783 года.
Паоло и раньше не сомневался в словах Иакова; теперь поверил еврею и Людовик, но скептицизм его нашел другой выход.
— Но что случилось с городом? — бросил он.
Старый еврей рассмеялся.
— С тем, что касается невесты твоего друга, ты, значит, согласен; здесь же продолжаешь спорить. Тебе хочется, чтобы я не смог объяснить, что случилось с городом; ты был бы рад застать меня врасплох. Даже не надейся. Этот город, мальчик, есть древнее римское поселение, соперник Константины, некогда столица провинции Мавретания и центр епископства святого Августина. Аурелия, по земле которой мы с вами сейчас ходим, как и Константина, была построена на краю пустыни, но находилась в лучшей, с точки зрения торговли, позиции. Возведена она была при Марке Аврелии и, представляя собой метрополию, являлась в те годы резиденцией правителя уже названной мной римской провинции. Аурелия была признанным торговым центром и торговлю по тем временам вела просто огромную, можно сказать, фантастическую. Именно отсюда уходили отважные и многочисленные караваны в Томбукту. Именно она поставляла в Рим и Константинополь слоновые бивни, черных рабов, цирковых львов и пантер, антилоп и черных страусов. Именно она посылала золотой песок итальянским и греческим мастерам. Именно она производила прекрасные ковры, именно она наводняла Европу вкуснейшими финиками. Короче говоря, то была важнейшая кладовая, богатейший город. В нем было шестьсот тысяч жителей, полторы тысячи дворцов, десять театров, два цирка, два крытых рынка, биржа, сто двадцать храмов и двенадцать кладбищ. Вы уже видели его главную артерию, протяженность которой составляла, да и сейчас составляет, около пяти тысяч метров; эта улица великолепна — таких и в Риме не сыщешь! Один из местных амфитеатров мало чем уступал Колизею. За три столетия Аурелия вобрала в себя столько сокровищ — и каких сокровищ! — что сюда съезжались самые знаменитые артисты и художники; в роскоши город не уступал самым богатым столицам Востока и Запада; словом, Аурелия была одной из жемчужин мира.
— Но как он исчез, этот город? — Людовику, как всегда, не терпелось перейти к сути.
— В результате потопа?
— Помпеи и Геркуланум засыпало пеплом; Аурелия же ушла под воду. Все подробности катастрофы отмечены в исторических хрониках того времени.
— Разве в Сахаре, в этих краях, где все изнывает от жажды, бывали наводнения?
— Да. Когда-нибудь в этом безводном регионе появятся самые большие в мире реки; по крайней мере, при римлянах таковые здесь имелись. На глубине двух, иногда — тридцати, реже — шестидесяти футов, здесь встречаются огромные подземные водоемы, которые простираются под песком на многие мили и бегут во всех смыслах.
Это море воды под океаном песка.
У соляных гор эта вода чрезвычайно соленая, гораздо более соленая, чем морская; в других местах — мягкая.
Однако же Аурелия находилась в непосредственной близости от одной такой соляной горы, которая возвышалась над городом на несколько тысяч футов.
Этой горы больше нет, и вскоре вы узнаете, почему.
Во времена, о которых идет речь, римляне создали огромный водоприемник в двадцати милях от города; в него стекались все воды с соседних земель, которые затем по акведуку поступали в Аурелию.
Резервуар этот представлял собой озеро с цементированным дном, озеро протяженностью в семь миль.
В Сахаре часто происходят странные феномены выравнивания почвы.
Пески покоятся на грунтовых водах, под которыми, в свою очередь, находятся слои герметической соли.
Слои эти — очень тонкие в некоторых местах или же деформированные течениями либо в результате внутренних потрясений — имеют обыкновение то тут, то там прорываться.
Как следствие вода просачивается в них; внутреннее море перетекает с места на место и опускается.
Остается впадина, в которую и проваливается песок на зачастую довольно обширных площадях.
Так и возникают долины, в которые одни плато возвышаются на сотни футов над другими.
Похожая штука приключилась и с Аурелией.
Она просела вместе со всем окружавшим ее оазисом, да так, что верхушки самых высоких ее строений оказались на высоте, лишь на самую малость превосходящей высоту самых низких обелисков прежнего уровня.
Произошло все это так внезапно, что напоминало обвал.
Не было ни землетрясения, ни разрушений, ни опрокидывания домов — ничего, за исключением разве что огромной воронки, образовавшейся рядом с этим бассейном, воды которого за три часа затопили город.
Захваченные врасплох посреди ночи, жители его погибли, повторив судьбу тысяч обитателей Помпеи.
Но через пять часов после наводнения произошел другой катаклизм, который довершил катастрофу.
Соляная гора, подмытая у основания, нависшая над просевшим наполовину городом, обрушилась, вследствие чего воды поднялись выше.
Там, где так гордо высилась Аурелиа, была теперь лазурная водная гладь.
В полдень, когда солнце находилось в зените, то тут, то там можно было видеть выступавшие из воды террасы домов.
На протяжении многих лет не происходило ничего необычного, ничего нового.
Рим утратил свое могущество.
Мавретанию заполонили орды вандалов во главе с Гейзерихом.
Все города были разрушены.
Об Аурелии никто уже и не вспоминал.
Тем не менее обитатели пустыни, проезжая случайно мимо этого озера, замечали, что воды его постепенно оседают, уплотняясь все больше и больше.
Так родилась легенда.
Люди считали, а многие так полагают и по сей день, что, как и на Содом с Гоморрой, Бог пролил на Аурелию, город, известный своим сладострастием, дождь из соли и серы.
Арабы, обосновавшиеся в пустыне, тоже слышали эту легенду и пытались отыскать озеро, но тщетно — от него не осталось и следа.
А случился вот какой — двойной — феномен.
«Благодаря» сточным городским водам, «благодаря» воздействию солнечных лучей, «благодаря» этой двойной работе по абсорбции и испарению озеро иссушилось, и лишь соль осталась на его месте.
