— Ты, наверное, была очаровательна в морской форме.
— Перестань, подхалимка! — улыбнулась маркиза и продолжала:
— К нам прицепились лаццарони, и у меня не было никакой возможности дойти в известное тебе место, и тогда янки как истинный джентльмен пожертвовал собой. Он преградил этим попрошайкам дорогу, и я смогла улизнуть. Ссыльные остались с капитаном. Вот так я и спаслась, а затем один благородный юноша, совсем еще мальчик, судя по одежде — рыбак (с ним еще был друг, огромного роста могучий парень) убил одного из приставших ко мне бандитов и проводил меня, и вот я здесь.
— И в полной безопасности!
— Лишь до завтрашнего вечера. Мне нужно будет вернуться на судно. Впрочем, полагаю, в костюме моряка я без труда ускользну от сбиров.
— Что ж, будем на это надеяться. Но что же твой спаситель, как его звали?
— Король набережных.
— Этот красавец-рыбачок!
— Так ты его знаешь?
— Ну разумеется. Он сирота, но мальчик красивый и благовоспитанный; обожаем лаццарони и всей неаполитанской чернью.
— Я приняла его по меньшей мере за принца.
— И, возможно, была недалека от истины.
— Ты говоришь о нем с такой страстью…
— Ах, моя дорогая, это уже мужчина… хотя он молод… ragazzo
[10]. — Кармен вздохнула и несколько наивно добавила: — Но он вырастет.
Маркиза призадумалась.
— Я тебя расстроила, — сказала Кармен. — Какая же я дура! Говорить с тобой о любви… когда речь идет о делах, столь важных.
Маркиза улыбнулась.
— Я тебя прощаю. Этот мальчик заслуживает того, чтобы быть любимым. Он вел себя со мной так по-рыцарски, был так любезен, так отважен, что, честное слово… если бы, как ты… я была столь безумным созданием… актрисой, у которой нет других забот, кроме искусства и любви… я бы, наверное, не устояла.
Кармен бросилась сестре на шею.
— Ты такая милая! — сказала она. — Ты сама добродетель и всегда так снисходительна к моим капризам!
Маркиза смерила ее многозначительным взглядом, а затем довольно-таки резко бросила:
— Теперь поговорим серьезно.
Она нахмурилась. Кармен попыталась подняться.
— Если со мной собирается говорить не сестра, а повелительница, то я должна принять более достойное и подходящее положение, госпожа маркиза.
— Глупышка! Не вставай.
Кармен привычно, словно избалованный ребенок, устроилась удобнее на табурете.
— Когда-то я помогла тебе дебютировать в Париже, чтобы ты могла заработать репутацию, — сказала маркиза молочной сестре, которая слушала ее с некоторым беспокойством.
— Да, так оно и было, и репутацию эту я сохранила, — отвечала актриса.
— Когда твой ангажемент окончился, я отправила тебя сюда, и, как ты знаешь, не без задней мысли.
— Это правда. Так ты хочешь наконец дать мне задание?
И, вскочив на ноги, Кармен радостно захлопала в ладоши, но быстро спохватилась.
— Нет, будем серьезными, — сказала она. — Если тебе пришла наконец в голову здравая мысль как-то использовать меня в том огромном заговоре, который ты готовишь, я должна быть благоразумной, иначе быстро выйду из твоего доверия.
— Будь сколь угодно ветреной, но только постарайся нигде не выдать наших секретов и беспрекословно исполнить мои указания.
— Дорогая Луиза, ты можешь не сомневаться во мне; нежностью, которую я к тебе питаю, горячей любовью к родине своей, я клянусь тебе, что ты можешь всецело на меня рассчитывать. Я и так слишком долго и сильно страдала от осознания того, что ты никак меня не используешь. Другие женщины из твоего окружения постоянно получали задания, я же — никогда, и была этим крайне обижена, ну да ладно!
Маркиза улыбнулась.
— Я берегла тебя для великого дела, как генералы берегут лучших солдат для важнейших сражений, — сказала она.
— Правда?
— Да.
— Дай же я тебя обниму в таком случае!
И, радостная, она бросилась сестре на шею.
— Здесь, в Неаполе, есть один влиятельный генерал, который доставляет нам немало хлопот.
— Как неблагоразумно с его стороны! — заметила Кармен.
— Наши самые красивые сестры ничего не смогли добиться от этого типа.
— Смельчак! Не обращать внимания на женщин! Да он заслуживает самой ужасной расправы!
— В общем, вся надежда на тебя; постарайся преуспеть. Если и ты потерпишь неудачу — все будет потеряно. Ты моя старая гвардия; я бросаю тебя на врага, так выиграй же мне это сражение.
— Маркиза, твой генерал никуда от меня не денется; доставлю тебе его связанным по рукам и ногам.
— Очень на это надеюсь. Но, предупреждаю, это будет совсем не просто. Этот старикан — стреляный воробей. Недоверчивый и хитрый, кажется, вот-вот он клюнет на приманку, но каждый раз срывается с крючка.
— Говорю же тебе, он будет мой, — и Кармен упрямо топнула ногой о пол. — Видела ты когда-нибудь женщину, более желанную, чем я? Да ни один мужчина не устоит перед этим; посмотри. — И она улыбнулась столь обольстительно, что от улыбки ее покраснел бы и пуританин. — Сильно он уродлив, этот твой генерал? А то мне придется искать утешения на стороне.
— Негодница! Думает о любви, когда речь идет о столь важном деле! Упаси боже потерять все из-за подобной глупости.
Кармен сокрушенно покачала головой.
— Луиза, мне иногда бывает так жаль тебя! Известно ли тебе, что первое оружие женщины против человека пожилого — это ревность.
— Возможно, ты и права.
Маркиза улыбнулась.
Кармен, увидев, что сестра согласна, бросилась ее обнимать.
— Дорогая моя Луиза, — промурлыкала она, — как мило с твоей стороны оставить для меня этого свирепого генерала. Как его имя?
— Оно здесь, со всеми указаниями.
Маркиза протянула письмо.
— Отлично! — воскликнула актриса. — Можешь на меня положиться.
— Позднее, когда этот тип окажется в твоих руках, получишь новые инструкции. А теперь — спокойной ночи. Я жутко хочу спать.
— Ложись на мою кровать, — сказала Кармен, — я спою тебе баркаролу.
Маркиза покачала головой с многозначительным видом.
— Но почему? — опечалилась Кармен.
Ничего не ответив, маркиза крепко обняла сестру и быстро удалилась.
Ошеломленная, Кармен не сразу пришла в себя, а когда пришла, прошептала:
