Воспользовавшись этим жестом, Паоло, быстрый, как молния, вклинился между герцогиней и ее любовником, словно щитом, защищаясь перекинутым через руку плащом с подкладкой из стальной ткани.
Граф выпустил две пули, которые не причинили Корсару никакого вреда, и тут же был обезоружен.
— Вот уж не думал, милейший, — промолвил Паоло, откинув плащ в сторону, — что вы окажетесь таким простаком!
Граф, чувствуя, что пробил его последний час, перешел от дерзости к нижайшей трусости.
— Аделина! — воскликнул он, упав на колени. — Смилуйся! Спаси меня, умоляю!
— Ох! Восхитительно! — рассмеялся Корсар. — Прелестно! Господин, который еще недавно желал отстегать мадам хлыстом, теперь валяется у нее в ногах.
Растрогавшись, герцогиня хотела вмешаться, но Паоло взглядом пригвоздил ее к креслу.
— Вендрамин, — холодно сказал он, — займись этим господином.
Схватив графа за горло, великан начал его душить.
— Только не изувечь его! — попросил юноша и бросил другу подушку: — Воспользуйся этим. Все должно выглядеть так, словно он умер от воспаления легких.
Гаэтана охватил такой ужас, что он потерял дар речи.
Кинув графа на ковер, Вендрамин прижал его к полу коленом и, приложив подушку к его рту, удерживал его в таком положении на протяжении четверти часа, несмотря на конвульсивные движения жертвы.
Все было кончено уже через десять минут.
Герцогиня упала в обморок.
Люсиль хотела дать ей вдохнуть нюхательной соли, но Паоло этому воспротивился.
— Оставь, — сказал он. — Пусть лучше будет без сознания.
Сочтя графа мертвым, Вендрамин поднялся на ноги, тело тщательно осмотрел Паоло.
— Да, — промолвил он наконец, — синьор Гаэтан больше не жилец.
И, повернувшись к Люсиль, он заметил:
— А ты мужественная девочка. Проводи Вендрамина к черному входу, он отнесет дорогого графа метров на сто от дома и вернется. Только не попадитесь на глаза полиции!
С небывалым хладнокровием Вендрамин взвалил труп на плечо и сказал Люсиль:
— Иди вперед.
Через несколько минут Паоло привел герцогиню в чувство, и, увидев его, молодая женщина вскрикнула.
— Я вас пугаю, сударыня? — спросил Корсар. — В таком случае я ухожу.
— Какая ужасная драма! — прошептала герцогиня.
И так как Паоло, поклонившись, направился к двери, она воскликнула:
— Останьтесь и поговорим! Почему вы убили графа?
— Разве он вам не досаждал?
— Но что заставило вас проявить ко мне такое участие? Мы ведь с вами даже не знакомы.
У Паоло на это был лишь один ответ.
— Сударыня, мотив, который мной двигал, из тех, о каких не говорят после оказанной услуги; мне бы не хотелось, чтобы все выглядело так, словно я жду награды, — это ниже моего достоинства.
— Вы…
— Да, сударыня, я люблю вас.
В этот момент вернулась Люсиль.
— Ах! — воскликнула она. — Все кончено. К счастью, на улице не было ни души. Вся полиция находится на месте пожара; вы спасены, мадам.
— Мне остается лишь попрощаться с вами, — сказал Паоло, кланяясь до земли. — До свидания, сударыня. Вспоминайте иногда маленького Короля песчаного берега.
И он удалился.
— Ах, мадам! — воскликнула горничная, и в голосе ее прозвучал горький упрек.
— Как! — возмутилась герцогиня. — По-твоему, я должна… сейчас же… после того, что случилось…
— Я, мадам, ни секунды не ждала, чтобы отблагодарить своего спасителя… И это притом, что ваш был так безобразен! Этот же мальчик прекрасен как день!
— Но… несчастная… я так потрясена! Это убийство…
— Какое убийство? — бесстыдно воскликнула служанка. — Он умер от апоплексического удара.
Герцогиня на мгновение задумалась, а затем вдруг сказала:
— Верни его!
И Паоло с Вендрамином возвратились.
Глава IX. Господин, которого не ждали
Есть натуры верные, которые, будучи влюбленными, испытывают стойкое отвращение к возможной интрижке на стороне.
Но есть и такие, которые, даже страстно любя одну женщину, ощущают непреодолимое влечение к женщинам другим и, оставляя за любимой главное место в своем сердце, с головой бросаются в омут любовных прихотей.
Паоло был парень именно такого склада.
Он обожал маркизу.
Он любил — и продолжал горячо любить — загадочную женщину, данную ему Иаковом.
Он испытывал самые нежные чувства к Ноэми и находил очаровательной Кармен.
Стоит ли удивляться тому, что, оказавшись перед любовницей короля, он совершенно потерял голову: все утро Корсар провел в ее объятьях, на какое-то время выбросив из головы опасности прошлые и будущие.
Вендрамин, столь дерзко восхищавшийся юной горничной, обнаружил девушку в коридоре и, оставив любовников в спальне, где произошла вышеописанная драма, спокойно и нежно подхватил ее на руки и на неаполитанском диалекте, немного сюсюкая, спросил:
— Ты где спишь?
— Но…
— Где ты спишь? — повторил он.
Улыбнувшись, она указала ему на верхний этаж, где он нашел восхитительное гнездышко для любовных утех…
В это время сбиры обнаружили Гаэтана мертвым на одной из улочек.
Луиджи, которому сообщили эту новость и который знал — а министр полиции должен знать все, — какие отношения поддерживал покойный с герцогиней, так вот, Луиджи тем же утром направился к королю, намереваясь, однако же, оставить при себе все то, что касалось ухаживаний синьора Гаэтана за герцогиней, — могущественных женщин Луиджи всегда побаивался; к тому же он понимал, что, если герцогине удастся оправдаться и остаться у короля в фаворе, месть ее будет жестокой.
Смерть Гаэтана открыла министру глаза на то, чего он не знал наверняка: он, конечно, догадывался, что покойный досаждал герцогине и всячески ее третировал, но уверен в этом не был.
Поручив одному умеющему держать язык за зубами врачу обследовать труп, министр удостоверился в том, что граф был убит.
— Отлично! — сказал он себе. — Значит, она нашла способ от него отделаться!
И он тотчас же направился к королю.
— Сир, — сказал он, — я пришел сообщить, что один из ваших вельмож был убит этой ночью.
— Кто именно? — спросил Франческо.
— Гаэтан!
— А, этот дерзкий сводник!
— Именно, что дерзкий! И даже более дерзкий, чем Ваше Величество полагают.
