Короче говоря, Паоло склонен был согласиться с Вендрамином в том, что, попроси они о чем-либо преподобного отца, отказ вряд ли последует.
— Думаю, дружище, — сказал он, — твой крестный сделает для тебя все, что ты пожелаешь. Но благоразумно ли посвящать его в наши дела?
— Не волнуйся, — сказал великан, — он нас не выдаст.
— В любом случае, если нам представится возможность решить нашу проблему с помощью некой уловки, я предпочел бы ею воспользоваться.
В этот момент мимо них проходил какой-то паренек.
— Вот это да! — воскликнул он бесстыдно, смерив Вендрамина и Паоло долгим восхищенным взглядом. — Клянусь Девой Марией, такой красивой пары мне еще не встречалось!
— Держи, ragazzo, — промолвил великан, бросив проказнику золотую монету.
Паоло подобная расточительность друга показалась чрезмерной, и он сказал, рассмеявшись:
— Если ты будешь так падок на комплименты, золото у нас вмиг закончится.
Переваливаясь с боку на бок, гигант отвечал:
— Да плевать я хотел на комплименты; все и так знают, какой я красавец.
— Зачем же ты дал мальчишке монету?
— Затем, что он подал мне отличную идею. Видишь ли, Паоло, блестящие мысли посещают меня редко, и когда кто-то подсказывает мне таковую, я стараюсь отплатить ему сторицей. Ты же мне так нравишься потому, что умеешь воплотить мои мысли в жизнь; иногда мне кажется, что я думаю в твоем мозгу.
— Ну и какую же мысль подсказал тебе этот паренек?
Великан расплылся в довольной улыбке:
— А вот какую!
Паоло весь обратился в слух.
— Полагаю, — сказал Вендрамин, — раз уж мы выглядим как жених и невеста, вполне может случиться так, что за таковых мой крестный нас и примет. Это платье очень тебе идет.
— Не понимаю…
— Сейчас поймешь.
— Если мы заявимся к крестному в том, что сейчас на нас, ты — в женских одеждах, я — в мужских, и объявим о предстоящей свадьбе, он будет на седьмом небе от счастья. Я знаю своего крестного: когда у него хорошее настроение, его всегда тянет выпить и перекусить; ты должен помнить.
— Да, так и есть, — сказал Корсар.
— Он предложит нам отобедать с ним.
— Возможно.
— Мы вытянем из него все, что ему известно о предстоящей пытке, и уже по ходу пиршества решим, как поступить; благодаря моей идее у нас будет как минимум два варианта действий.
— Черт побери! Да выкладывай же наконец, что ты задумал!
Великан не спешил.
Довольный тем, что у него родился план — подобное случалось нечасто, — он теперь нежил этот план и лелеял.
— Ты замечал, что я немного похож на преподобного отца? — спросил он наивно.
— Скажешь тоже — немного! Да как капля молодого вина на каплю вина старого!
— Причиной тому — взгляд, брошенный этим капуцином на мою мать во время ее беременности.
— Вероятно.
От такого простодушия Паоло едва не рассмеялся.
— Так вот я решил, что если напоить крестного как следует, купить заранее длинную бороду, как у него, побрить голову, чтобы на нее можно было надеть парик, сделать искусственные морщины, как у актеров, сымитировать его голос, взять его платье и бревиарий, гнусавить, как он…
— Превосходно! — воскликнул Паоло. — Браво!
— Ты понял?
— Разумеется.
— Но я еще не сказал, что собираюсь делать; просто удивительно, что ты догадался! И что же, по-твоему, я намерен предпринять?
— Переодеться в капуцина и явиться вечером в тюрьму вместо крестного, а меня взять с собой в качестве мальчика из хора.
— Так и есть! — воскликнул Вендрамин. — Да у тебя просто дар: ты читаешь человека, как книгу!
И бедняга Вендрамин, который никогда не отличался особой сообразительностью, пришел в полный восторг оттого, что его друг уловил ход его мысли — это когда столько-то было сказано!
— Ну, как тебе мой план? — спросил великан.
— План так хорош, что я сейчас же займусь поисками всего необходимого.
Распрямив плечи, Вендрамин, казалось, стал на голову выше и дальше уже шел так, словно витал в облаках.
Глава XI. Кто кого перепьет
Было семь часов вечера.
В одной из келий монастыря капуцинов преподобный отец, Вендрамин и Паоло сидели напротив остатков обильного обеда, во время которого гости ни в чем себе не отказывали; стол был завален объедками.
На столе — обглоданные до костей мясные тушки, пустые тарелки, истребленные блюда; под столом — пустые бутылки из-под вина; вокруг — Вендрамин, капуцин (оба — огромного роста) и Паоло, очаровательный в женских одеждах.
Красный как рак, уже захмелевший, капуцин был весел и склонен к откровенности — компания ему нравилась безоговорочно.
Всякий раз, как Паоло говорил «крестный», преподобный отец награждал его гордым взглядом.
— А ведь действительно, — восклицал он, — я же отец… пусть и духовный, этого малого. Вы только посмотрите: какие плечи, какие кулачищи, какое сложение!
И, обращаясь к Паоло, он продолжал:
— Знаешь, малышка, ты не пожалеешь, что решила выйти за этого парня; это сущий клад. У вас будут замечательные дети.
Вендрамину же он говорил:
— А она красавица, твоя невеста!
— На другой бы я и не женился! Каких малышей мы с ней настругаем! Старший будет певчим в вашем хоре.
— Вот порадуете старика!
— Он будет похож на мать!
Преподобный отец едва не подпрыгнул.
— Почему не на отца? — удивился он.
— Говорят, сыновья всегда урождаются похожими на матерей, — отвечал Вендрамин.
— Гм! Не всегда.
Слова эти капуцин произнес с такой убедительностью, что друзьям стало ясно — он знает о чем говорит.
Паоло отлично понимал, куда клонит Вендрамин.
— Неужто, преподобный отец, — произнес он обиженным тоном, — вы действительно считаете, что те из наших детей, которые будут похожи на меня, окажутся менее красивыми, чем те, что пойдут в отца?
— Такого я не говорил, но…
— Но, преподобный отец, не хвалясь, скажу так: мальчик из хора вроде меня был бы само очарование.
— Не скажи, — возразил Вендрамин, — стихарь мне очень даже идет.
— А мне еще больше!
— Проверим?
— Проверим.
Вендрамин поднялся на ноги.
