Было нечто зловещее в этих приготовлениях, и Вендрамин прошептал:
— Настроены решительно, судя по их виду. Похоже, маркизе не избежать жестоких страданий.
Вошел судья и шепотом о чем-то спросил палача; оба они выглядели крайне озабоченными.
Паоло почувствовал, как сжимается его сердце.
— Вероятно, — прошептал он, — у них был уговор пощадить маркизу, но теперь, прознав про приход Луиджи, они решили отказаться от своих планов, о чем и предупреждают друг друга.
Послышался шум, и дверь комнаты открылась.
Появился Луиджи.
— Добрый вечер, господа, — проговорил министр.
Протянув руку судье, который поспешил ее пожать, он покровительственным жестом приветствовал палача.
— Намедни, друг, — сказал он, — сама мысль об участии в подобного рода допросах вызывала у тебя отвращение…
— Ваше превосходительство, — отвечал палач, — закон…
— Закон — это король! Если его величество чего-то требует, нужно подчиняться.
— Что я и вынужден сделать, — смиренно промолвил заплечных дел мастер, — пусть и знаю, что буду всегда мучиться угрызениями совести.
— Надеюсь, они не помешают вам подойти к исполнению ваших обязанностей со всей ответственностью, — сухо заметил министр. — Ведь вам же дорога ваша голова?
— Я сделаю все как следует.
— А я за этим прослежу. Я заранее предупредил вас о своем приходе, поэтому даже не надейтесь меня обмануть. Мне нужен настоящий допрос с пристрастием.
— Таковым он и будет.
Палач выглядел столь сокрушенным и покорным, что Паоло потерял последнюю надежду.
Привели маркизу.
Она вошла в сопровождении двух помощников палача, бледная, но гордая и спокойная.
Каждый занял свое место: маркиза осталась стоять, судья присел за стол рядом с секретарем, Луиджи устроился позади стола, палач направился к подпоркам, помощники заплечных дел мастера расположились по бокам обвиняемой.
Судья обратился к маркизе с обычными в подобных случаях словами.
— Перед вами палач, — сказал он, — все готово к пытке, но, возможно, обвиняемая, вы желаете говорить?
— Нет! — отвечала Луиза.
— Подумайте!
— Я все для себя уже решила. Вы не дождетесь от меня ни слова.
— Палач, — промолвил судья, — приступайте к работе!
Помощники заплечных дел мастера сопроводили молодую женщину к орудию пытки и помогли ей улечься на брусья; Паоло отметил про себя их крайнее беспокойство.
Заметив, что они украдкой обмениваются испуганными взглядами, палач резко бросил:
— Возьмите себя в руки! Ни вы, ни я не несем ответственности за то, что здесь происходит.
Окрик заплечных дел мастера подействовал: движения молодых людей стали более уверенными, и они перестали переглядываться.
Луиджи улыбнулся; похоже, к палачу вернулась прежняя твердость.
Он был прав.
Голосом, слегка возбужденным палач, проговорил:
— Что ж, сударыня, ведите себя смирно — и все закончится очень быстро. Протяните ноги.
Маркиза свернулась клубком.
Видя ее нежелание подчиняться его указаниям, палач приказал помощникам:
— Поместите ее ноги в сапоги и держите их покрепче.
Помощники принудили маркизу просунуть ноги в орудие пытки, и Паоло увидел их, босые и совсем белые.
Палач резко завинтил болт и сказал:
— Жертва обездвижена, господа. Жду ваших распоряжений.
Было нечто странное в том, как говорил этот человек; к палачу, казалось, вернулись те инстинкты жестокости, что были присущи мучителям Средневековья.
— За свою трусливую услужливость, — прошептал Паоло, — ты заплатишь честью своей дочери; горе ей, горе всем твоим родным и близким!
Судья поднялся на ноги.
— Обвиняемая, — спросил он, — вы будете говорить?
— Нет! — отвечала молодая женщина.
— Приступайте, — приказал судья.
Заскрипели болты.
Паоло увидел, как ноги молодой женщины набухли и кожа на них лопнула под давлением; маркиза пронзительно закричала и забилась в агонии.
Вынужденные применить силу, помощники палача прижали ее к доскам.
— Говорите! — потребовал судья.
— Никогда! — воскликнула Луиза.
— Еще один оборот!
Палач повиновался.
Паоло, сжав руки в кулаки, через стену грозил палачу, судье, Луиджи, помощникам заплечных дел мастера. Вендрамин благоразумно прикрыл рот друга рукой и, сдерживая его, прошептал на ухо:
— Успокойся. Мы с этим ничего не можем поделать.
Корсару с трудом удалось взять себя в руки.
Как только самообладание вернулось к Паоло, Вендрамин ослабил хватку.
— Подумать только! — прошептал Корсар. — Чтобы столько наших усилий окончилось ничем!.. Видеть ее здесь, в их руках… смотреть на нее, будучи не в силах прийти ей на помощь… Как это горестно!..
В этот момент судья скомандовал:
— Еще один оборот!
Застонали винты.
Молодая женщина затрепетала, так как из всех пор ее истерзанной плоти потекла кровь.
— Говорите! Говорите! — убеждал ее судья.
— Никогда! — решительно выкрикнула маркиза.
Подошел Луиджи.
— Еще один оборот! — сказал он.
— Больше ей не выдержать, — заметил палач.
— Давайте!
Вновь заскрипели болты, и молодая женщина потеряла сознание.
— Дайте ей понюхать соли, — невозмутимо промолвил Луиджи.
Палач обрызгал лицо маркизы нашатырным спиртом, и она тотчас же пришла в себя, но первыми ее словами были слова протеста.
— Режьте, рубите! — воскликнула она. — Можете даже истолочь меня в ступе — я не скажу ни слова.
Мельком взглянув на ноги маркизы, Луиджи понял всю бесполезность своих усилий и смирился с тем, что ничего узнать ему не удастся.
Покидая тюрьму, он подозвал к себе отца-капуцина.
— Она не сказала ни слова, преподобный отец, — заявил он. — Пойдемте со мной.
— Может, мне стоить еще раз переговорить с этой женщиной.
— Бесполезно! Пойдемте!
— Куда?
— К королю.
Слова эти слышал и Паоло. Опасаясь ловушки, и так как необходимо было любой ценой спасать маркизу — час ее казни, судя по всему, был уже близок, — Корсар выскользнул за дверь тюрьмы никем не замеченным.
