— Идиот! Говори «да, Пьетро»! Какого он роста?
— Небольшого, ваше… Пьетро.
— Волосы?
— Светлые.
— Лицо?
— Приятное, даже слишком — как у Девы Марии.
— Глядите-ка, эти мерзавки позволяют себе иметь профили Рафаэля… А его товарищ?
— Двухметровый здоровяк, ваше… Пьетро.
— Уверены насчет его пола?
— Да у него борода на половину лица!
— Можно носить и накладную.
— Это правда. Но он такой огромный!.. Ах! Ваше прев… Пьетро, упаси вас бог от знакомства с его кулачищами!
Внезапно министр заметил шедшую по набережной маркизу.
— Ну и дела! Это ведь юнга, не так ли?
— Да, но это не тот.
— Вы уверены?
— Разумеется, ваше превосходительство.
— И все же надо бы его допросить.
— Так мы себя лишь выдадим, ваше превосходительство…
— Простите, ваше… Пьетро.
Герцог взял щепотку табаку из имевшейся у него при себе серебряной табакерки, украшенной драгоценными камнями, и с наслаждением затянулся.
Один из сбиров поморщился.
— Что не так? — спросил герцог.
— Если позволите… — пролепетал полицейский.
— Позволяю, негодник, говори же…
— Ваше… э… я хочу сказать, у лаццарони не может быть таких дорогих штук.
— Ах да, забыл… Твое утверждение справедливо.
Сбир продолжал:
— Возьмите лучше мою; она больше подходит к вашей роли.
И он протянул герцогу свою табакерку — берестяную.
Министр взял ее, восхитившись прозорливостью подчиненного, который так и остался стоять с протянутой рукой.
— Чего ты хочешь? — удивился герцог.
— Ну как же — вашу, а то вы можете перепутать. Потом я вам ее верну.
— Держи! — сказал герцог. — Но не смей соваться внутрь!
— Что вы, что вы, не буду.
И сбир положил табакерку в карман.
Пройдя несколько метров, он подал знак одному из слонявшихся по набережной лаццарони и, проходя мимо, незаметно передал ему табакерку герцога. Лаццарони и сбиры часто находят общий язык: одни крадут, другие помогают им в этом.
Внезапно сбир воскликнул:
— Ах! Боже мой!
— Что такое? — спросил герцог.
— Ваше превосходительство!..
— Ну что еще?
— Этот мерзавец, что уносит ноги…
— Да говори уже…
— У него…
— Да что же, скотина?
— …ваша табакерка. Он вытянул ее у меня из кармана.
Разъяренный, герцог кинулся было вслед за лаццарони, но сбир его остановил:
— Но как же наше задание? — сказал он и внезапно воскликнул: — Вон, вон они!
В самом деле, к ним приближались Паоло и Вендрамин, сопровождавшие, пусть и на внушительном расстоянии, маркизу.
Исходя из того, что сказали агенты, герцог ожидал увидеть мужчину крепко сбитого и дородного, но, зная страсть неаполитанцев к преувеличению, не предполагал, что придется иметь дело с настоящим феноменом.
Однако же Вендрамин оказался столь огромным, что герцог, смерив его взглядом, только и смог вымолвить:
— Это ж надо — до чего здоров!
— Такого запросто не арестуешь, — благоразумно добавил один из сбиров. — Не мешало бы вызвать подмогу…
— Давай, Джакопо, дуй за нашими, — бросил в ответ герцог, признав справедливость замечания. — Хотя постой, — тут же спохватился он. — Мы их разыграем.
И, полагая себя в абсолютной безопасности, герцог отважно шагнул навстречу рыбакам.
— Эй, ребята, — сказал он, — можно вас на два слова? Нам с другом нужно с вами поговорить.
— Почему бы вам с другом, — грубо отвечал Паоло, — не пойти куда подальше.
Герцог не привык к подобной манере общения; лицо его исказила гримаса.
— Видимо, молодой человек, мне придется быть с вами предельно откровенным… С вами желает увидеться одна очаровательная особа; я здесь по ее поручению.
— Иди к черту!
— Но… — пролепетал герцог и, так как Паоло прибавил шагу, попытался удержать его за рукав рыбацкой куртки.
Вне себя от ярости, юноша резко и проворно развернулся и отвесил министру полиции такого пинка, что тот растянулся на мостовой.
Вендрамин покатился со смеху.
Что это был за смех! Если бы носороги умели смеяться, то именно так бы они и смеялись.
Паоло, не обращая больше внимания на герцога, двинулся дальше. Вендрамин бросился следом, гогоча от радости так, что содрогались стекла соседних лавочек.
Едва разгневанный герцог вскочил на ноги, как прибежали его люди.
— Арестуйте их! — закричал он. — Арестуйте!
Тотчас же с дюжину сбиров преградили путь двум немало удивленным рыбакам. Впрочем, удивление последних было вполне объяснимым: возможно ли, чтобы столько полицейских пришло на помощь какому-то лаццарони?
Однако же Паоло это не испугало. Он, конечно, хотел последовать за молодой женщиной, но не любил, чтобы ему досаждали, а потому смело двинулся на сбиров.
Те же набросились на Вендрамина, решив, что прежде всего необходимо справиться с великаном, — потеряв такого соратника, паренек и сам прекратит сопротивление.
Но гигант отряхнулся, и пятеро или шестеро вцепившихся в него ищеек полетели на землю. Юноша вновь пустил в ход ноги, и трое или четверо сбиров присоединились к своим распластавшимся на мостовой товарищам.
Образовавшаяся горка из тел погребла под собой герцога; каждый из сбиров пытался высвободиться, но Вендрамин продолжал забавляться. Выхватывая то одно, то другое тело за руку либо за ногу, великан вертел его в воздухе и вновь швырял в общую кучу, которая копошилась, кричала и горланила, к величайшему его удовольствию.
Но сбиры вырастали перед друзьями, словно грибы после дождя, и вскоре рыбаки оказались внутри плотного кольца окружения.
Однако Вендрамин имел вид столь грозный, что полицейские лишь смотрели на него с опаской, не решаясь приблизиться.
В это время герцогу удалось вскочить на ноги и, отбежав подальше, укрыться за спинами десятка ищеек.
— Синьора, сдавайтесь, — крикнул он, обращаясь к юноше. — Вы раскрыты; любое сопротивление бесполезно!
И тут Паоло все понял.
«Вот так штука! — сказал он себе. — Меня приняли за ту очаровательную даму, которую я сопровождал. Как это мило! Позволив арестовать себя, я окажу ей услугу, так пускай же сбиры нас забирают!»
