Возвращение короля в Лондон ознаменовало новый политический порядок, установленный после битвы при Сент-Олбансе. Генрих вступил в столицу с Ричардом Йоркским и Солсбери по правую и левую руку, а Уорик впереди государя нес его меч. 25 мая в ходе церемонии ношения царского венца в соборе Святого Павла Ричард водрузил на голову Генриха корону. На следующий день король разослал предписание о созыве парламента 9 июля. Настроение, по крайней мере формально, поддерживалось примирительное. Любые обсуждения битвы находились под запретом, а из людей короля под стражу взяли только барона Дадли и герцога Эксетера; особым парламентским прощением с баронов Йоркской партии сняли вину за случившееся, списав все на обман со стороны Сомерсета, Торпа и Джозефа. И все же палата общин включала в свой состав значительное меньшинство верных герцогу Йоркскому людей; так, спикеру сэру Джону Венлоку в 1454 году отказали в должности камергера королевы Маргариты с формулировкой лично от короля: «В неверное и тревожное время вы предпочитали герцога Йоркского и его сторонников»
[66]. Более того, как отмечал хорошо информированный современник тех событий, после прохождения билля с обвинением во всем случившемся Сомерсета «многие сполна испили досады»
[67].
Распределение важных должностей продемонстрировало факт перехода политической власти в руки Ричарда Йоркского, по крайней мере временно. Герцог получил пост коннетабля Англии и командование замками в Уэльсе — полномочия, прежде принадлежавшие Сомерсету. Еще важнее, что комендантом Кале взамен Сомерсета сделался Уорик, который вместе с Йорком приступил к непростому делу — переговорам с солдатами и торговцами шерстью о выплате жалованья гарнизону с целью обеспечения графу возможности вступления в стратегически важный город. Один из последних вопросов, по всей вероятности решенных на первой сессии нового парламента, характеризует однопартийную повестку собрания. Общинные представители подготовили билль, который прошел через обе палаты; он реабилитировал герцога Хамфри Глостера и содержал прошение о заявлении, что тот до самой смерти оставался верным вассалом короля. Ассоциируя себя с Глостером, быстро превращавшимся в поборника реформ и вчерашнего лидера противодействия коррумпированным советникам Генриха VI, Ричард Йоркский заявил, что сам поведет страну к процветанию.
Вместе с тем Йорк, вопреки заявлениям некоторых историков, не был «единственной властью» в королевстве и уж точно не являлся королем
[68]. Им по-прежнему оставался Генрих VI, хотя его воля и влияние ощущались чем дальше, тем реже. Похоже, правительство Ричарда не пользовалось большой поддержкой пэров, по крайней мере если не считать само опасное присутствие баронов в парламенте определенным показателем их приверженности новому режиму. Возможно, в целях упрочения собственного положения и передачи реальной власти в руки аристократического совета, возглавляемого Йорком, он и постарался направить события в то русло, в которое они вошли на второй сессии парламента 1455 года. Она проходила в Вестминстере 12 ноября в атмосфере известий о жутких беспорядках в глубинке. В Уэст-Кантри семейство Куртене продолжало усобицу с лордом Бонвиллом, злодейски умертвив его слугу, местную знаменитость, законоведа по имени Николас Рэдфорд. Однако дурные новости приходили и из центральных областей, и из самого Лондона. В отсутствие короля Йорк сделался его заместителем в парламенте, но палата общин требовала вновь назначить герцога регентом, дабы он занялся устранением беспорядков; выслушивание петиций с мольбой о правосудии, как считали парламентарии, «сделалось бы премного печальным и утомительным для его величества»
[69].
Современные событиям свидетельства о том, не началось ли снова у короля помутнение рассудка, как перед прошлым назначением Ричарда регентом, отсутствуют, и нельзя исключать, что герцог и его сторонники в палате общин продавливали его повторное назначение вне зависимости от каких-то внезапных изменений состояния королевского здоровья. Поначалу бароны отклонили просьбу депутатов, транслируемую не спикером Венлоком, а слугой герцога Йоркского, Уильямом Берли. Однако 17 ноября лорды нехотя согласились все же провозгласить его регентом до тех пор, пока король с одобрения баронов в парламенте не отменит это решение. Теперь власть фактически была в руках совета, возглавляемого Йорком, но даже в таких обстоятельствах возможности герцога управлять ограничивались наличием на троне короля. Во всех вопросах, касавшихся «чести, почитания и сохранности» королевской особы (нарочито широкое и размытое понятие), совет обязывался уведомлять Генриха о принятых решениях, предположительно для того, чтобы тот при желании мог изменить их
[70]. 13 декабря в работе парламента был объявлен перерыв, позволявший герцогу Йоркскому отправиться на запад и разобраться в тяжбе Куртене и Бонвиллов. Скоро обе партии были помещены под стражу, и регент и совет восстановили порядок. По крайней мере, так это выглядело.
Однако этим амбиции Ричарда не ограничивались. Палата общин вновь начала требовать принятие акта возобновления королевских пожалований. Официально такой шаг представлялся обычным средством для восстановления платежеспособности казны, но в то время это было попыткой сократить расходы на королевский двор и вмешаться в механизм раздачи уделов в Ланкастерском герцогстве. Подобные действия грозили ограничить власть короны. Герцог Йоркский, по всей видимости окрыленный успешным прекращением беспорядков в Уэст-Кантри, с возобновлением 14 января 1456 года работы парламента использовал собственный авторитет, чтобы поддержать призыв палаты общин к возобновлению пожалований.
Явка и участие со стороны баронов, по-видимому, оставались прежними, а Ричард с графом Уориком окружили себя многолюдными свитами вооруженных слуг. Утверждение, что власть и авторитет Йорка держались на военной силе, игнорировать нельзя, и современники, похоже, признавали, что возможность для него оставаться регентом и «главным и наиважнейшим советником» основывалась на способности продавливать призыв депутатов общин к возобновлению пожалований и ограничению свободы королевского патронажа в будущем
[71]. Предложенный акт о возобновлении пожалований не встретил особой поддержки со стороны баронов.
Документ в конце концов прошел, но пункты изначальной петиции, направленные на сокращение свободы королевской воли, в него не попали. Земли герцогства Ланкастерского, находившиеся в руках ленников, были исключены; план ограничить стоимость вдовьей доли королевы суммой 10 000 марок (6666 фунтов 13 шиллингов 4 пенса) тоже не увенчался успехом. К тому же король не обязывался предоставлять случаи исключения из акта на рассмотрение палаты общин.
