Аналогичным образом графы Марч, Солсбери, Уорик и барон Фоконберг, высадившись в Кенте в июне 1460 года, почти дословно повторили одну из петиций Кэда 1450 года. Они заявили, будто прибыли в Англию при оружии по просьбе простого народа Кента и поклялись устранить как нарушения интересов общего блага в целом по стране, так и конкретные злоупотребления в отношении графства, через территорию которого продвигались к Лондону
[93]. Действительно, именно поддержка мелкопоместного дворянства Кента служила инструментом, позволившим выступить на Лондон и дать бой приверженцам Ланкастеров при Нортгемптоне в следующем месяце.
Такая популярность очень хорошо преображалась в осязаемые поступления помощи в виде живой силы и — что, по всей видимости, наиболее существенно — денег. После победы Йорков при Сент-Олбансе в 1455 году Уорик, удостоившись назначения на должность коменданта Кале, обеспечил выплату жалованья гарнизону и покрыл недоимки путем сложной цепи переговоров с торговцами шерстью. По состоянию на февраль 1456 года корона задолжала купцам Кале ни много ни мало 39 000 фунтов стерлингов, а в марте они ссудили ей еще 40 000 на уплату содержания гарнизона, дав Уорику возможность вступить в город. В качестве ответа на поддержку графа со стороны шерстяных негоциантов парламент 1459 года в Ковентри наложил запрет на вывоз сырья в Кале. Таким образом, торговцы, если они хотели когда-нибудь взыскать долги с властей, были вынуждены держаться баронов Йоркской партии. Готовность торговцев шерстью фактически оплатить водворение Уорика в Кале комендантом отражает их веру в способность правительства, возглавляемого баронами Йоркской партии, лучше служить их интересам.
Помимо «публичных» ссуд на прокорм гарнизона Кале, его купцы и лондонские торговцы делали частные ассигнования баронам Йоркской партии, в первую очередь Уорику; и их желание гарантировать выплату долгов в будущем стало одной из причин столь упорной поддержки графа с их стороны на всем протяжении 1460-х годов. Очень существенно, что с июля 1460 и до апреля 1461 года купеческая коммуна Лондона финансировала военные начинания Йоркской партии. Среди способов подпитки — корпоративные ссуды, суммы от гильдий и частные ссуды (как, скажем, 100 фунтов Уорику от компании Мерсеров) — всего, по крайней мере, около 11 000 фунтов. Бароны Йоркской партии, в свою очередь, позаботились о переправлении таможенных сборов в обход королевского двора напрямую торговцам для быстрейшего погашения полученных от тех займов
[94].
Установление владычества Йорков
Победа Эдуарда при Таутоне и его коронация вовсе не означали окончание противодействия новому режиму. Факт оставался фактом, причем неприятным: королевская фамилия Ланкастеров сохранила свободу действий, а значительная доля подданных оставалась верна старой династии.
Едва ли не сразу Эдуард отметил воцарение награждением непоколебимых приверженцев его дела. Виконт Буршье сделался графом Эссексом, барон Фоконберг — графом Кентом, тогда как несколько видных сторонников Йоркской партии и вассалов Невилла (сэр Хамфри Буршье, сэр Уолтер Деверё, сэр Уильям Герберт, сэр Томас Ламли, сэр Джон Невилл, сэр Хамфри Стаффорд из Саутуика, сэр Роберт Огл, сэр Джон Венлок и сэр Уильям Гастингс) удостоились возведения в ранг высших вельмож.
Первые шаги на пути подчинения королевства новым властям выглядели успешными. В Уэльсе Герберт и Деверё (новоявленный барон Феррерс) развернули успешную кампанию против мятежников и к маю 1462 года овладели опорными пунктами Ланкастеров — Каррег-Кенненом, Пембруком, Карнарвоном и Денби, оставив лишь замок Харлех засевшему в нем Джасперу Тюдору — как оказалось, на следующие семь лет. На севере барон Огл вскоре взял под контроль Алник и Данстанборо, тогда как в октябре под Кале приверженцы Ланкастеров под натиском воинов Уорика потеряли последний форпост в виде замка Хэммес.
Первый парламент в царствование Эдуарда, собравшийся в Вестминстере 4 ноября 1461 года, официально подтвердил законность притязаний Йорков на престол, не поленившись проследить непрекращающиеся «беспорядки, внутренние распри и беды, неправедность, пролитие и излияние невинной крови, попрание законов, предвзятость, бунт, принуждение, убийство, насилие и житие порочное» до самого момента узурпации власти Генрихом Болингброком в 1399 году и не забыв подчеркнуть «княжью удаль» Эдуарда в отмщении за смерть отца и разгроме войск узурпаторов из Ланкастерского дома
[95]. Многих из 130 выявленных именитых сторонников Ланкастеров, все еще не сложивших оружия и выступавших против короля (в том числе 14 пэров), приговорили к лишению титулов и имущественных прав. В целях подчеркнуть приверженность нового режима общему благу и в стремлении дистанцироваться — по крайней мере, в области риторики — от крайностей времен династии Ланкастеров Эдуард воздержался от просьбы одобрить налогообложение и пообещал быть милостивым правителем.
Первые достижения, однако, скрывали тот факт, что режим Эдуарда сталкивался с серьезными вызовами. В ноябре 1461 года приверженец Ланкастеров сэр Уильям Тейлбойс сумел отбить замок Алник в Нортумберленде. Местные беспорядки говорили о симпатиях, питаемых многими к делу Ланкастеров в юго-западном регионе, тогда как в Восточной Англии в начале 1462 года за изменнический заговор под стражу был взят граф Оксфорд. Ответом Эдуарда стало весеннее судебное разбирательство с целью укрепить власть и законность нового режима.
Куда серьезнее, однако, стоит отнестись к попыткам Маргариты Анжуйской набрать французское войско для вторжения в Англию в обмен на сдачу Кале. Король Франции Людовик XI на первых порах, похоже, с готовностью отозвался на эту затею, но набеги моряков графа Кента на французское побережье убедили его отказаться от деятельной поддержки Ланкастеров. Вместе с тем в октябре 1462 года около 800 французских солдат под командованием опытного капитана Пьера де Брезе (уже печально знаменитого своим набегом на Сануидж в 1457 году) высадились в Бамборо (Нортумберленд). Очень скоро Данстанборо и Алник пали перед натиском пришельцев и их союзников, Ланкастеров. Со своей стороны Уорик и его брат, барон Монтегю, незамедлительно взяли в осаду удерживаемые Ланкастерами крепости, и к декабрю их защитники капитулировали. В результате Алник, Бамборо и Данстанборо снова перешли в распоряжение Йоркской партии.
Эти события, по всей вероятности, убедили Эдуарда в целесообразности политики примирения по отношению к ведущим фигурам в стане мятежников-Ланкастеров, в первую очередь — к Генри Бофорту, герцогу Сомерсету, и сэру Ральфу Перси, главе этого рода в годы малолетства четвертого графа Нортумберленда. Историки расходятся во мнениях относительно мотивов, двигавших Эдуардом и подтолкнувших его принять вчерашних врагов в свое окружение; но первые шаги, возможно, сделал ближе к концу 1462 года Сомерсет, когда дела у приверженцев Ланкастеров на севере пошли особенно плохо. На самом деле реабилитация герцога носила поэтапный характер: сначала он продемонстрировал верность в ходе кампании на севере зимой 1462 года и только позднее удостоился внесения в списки для помилования, изданные в марте 1463-го. Решение, несомненно, не вызвало одобрения в народе, и в 1463 году Сомерсет отбыл в свои поместья в Северном Уэльсе посреди бунтов и народного беспокойства, вызванного его новой ролью при Йорках.
