В первую и главную очередь высокая репутация Генриха V основывалась на его успехах во Франции. Король хорошо подготовился к первой кампании в 1415 году, собрав экспедиционную армию примерно из 10 000 человек и накопив на войну ни много ни мало 130 000 фунтов стерлингов. Войско, набранное в значительной степени на средства родичей и приверженцев династии Ланкастеров, представляло собой королевский дом при оружии. Бароны, рыцари и мелкопоместные дворяне были лично связаны с королем, их верность символизировалась королевскими сокровищами, розданными в качестве залога — гарантии выплаты жалованья в будущем.
Сражение при Азенкуре 25 октября ознаменовалось неслыханной победой, достигнутой в очень трудных обстоятельствах и в немалой степени благодаря таланту и отваге самого короля и его слуг перед лицом французского рыцарства. Англия тотчас впала в эйфорию, пожаловав короне чрезвычайно щедрые налоговые привилегии (включая пожизненную монополию на шерсть по решению парламента от ноября 1415 года). Словом, успех обеспечил рост политического капитала дома Ланкастеров, за счет которого династия поддерживала себя в следующем поколении. Более того, овладение портом Арфлёр (иначе — Гарфлёр) открывало англичанам путь для продолжения завоеваний.
В августе 1417 года Генрих вновь поднял парус и отправился во Францию. К январю 1419 года, когда после продолжительной осады пал Руан, столица герцогства Нормандия, английский полководец овладел крупнейшей областью Франции. Позднее в том же году он вступил в союз с Филиппом Добрым, новым герцогом Бургундским, и мог требовать ни больше ни меньше как короны Франции. Заключенный в мае 1420 года договор в Труа сделал явными честолюбивые замыслы Ланкастеров. Генрих был признан наследником французского монарха Карла VI. Этот статус закрепила женитьба английского государя на дочери Карла Екатерине Валуа. Победитель на поле брани, прославляемый и любимый подданными на родине, Генрих представлял собой самый настоящий образец средневекового государя.
Но так только казалось. Королевская власть и положение Генриха V были более двусмысленными, чем представлялось многим современникам или позднейшим историкам. В 1413 году преобладали чаяния о возобновлении порядка в политическом устройстве Англии. Именно этого и ожидали от нового короля при всех его качествах и добродетелях. Но характер и побуждения Генриха достаточно спорны. Завоевание Нормандии и договор в Труа отражали возрастающие личные амбиции короля во Франции. Современники признавали, что война разгорелась из-за «алчности и ложного тщеславия», и певцы династии Ланкастеров, вроде Томаса Хокклива и Джона Лидгейта, вовсю старались примирить этот факт с портретом добродетельного государя Генриха.
Хуже того, преследуя свои цели во Франции и отчаянно изыскивая средства для ведения войны, Генрих подрывал принципы «доброго правления», в верности которым поклялся на коронации. Он нарушил обещание оплатить все долги отца, воспользовался беззащитным положением вдов некоторых аристократов и велел взять под стражу по надуманному обвинению в колдовстве мачеху, королеву Жанну Наваррскую, для захвата ее вдовьих владений. Более того, нежелание распылять королевские средства может объяснить отказ от возведения новых людей в дворянское достоинство или от наделения сторонников Ланкастеров сколько-нибудь крупными поместьями в Нормандии. Еще важнее, что в договоре в Труа прослеживались признаки своекорыстной и лицемерной сделки, в которой король действовал прежде всего в личных интересах, а не ради общего блага. Это порождало опасения участников парламентских заседаний в декабре 1420 года, ибо договор создавал угрозу поставить англичан в «подданство или подчинение» будущим королям Франции. Депутаты с трудом скрывали тревоживший их вопрос, положит ли соглашение конец сбору военных податей
[36].
В 1421 году, когда король возвратился в Англию последний раз, напряжение в политической системе династии Ланкастеров делалось все более очевидным. Новый запрос о займах был встречен с недовольством и открытым отказом, в то время как представители класса землевладельцев с явно меньшей охотой и воодушевлением смотрели на перспективу службы во Франции. Собравшийся в мае парламент обсуждал рост королевского долга и, возможно, отказал бы Генриху в одобрении податей (принятие такого решения облегчилось фактом официального перемирия между Англией и Францией в тот момент). Собрание в декабре все-таки одобрило новые поборы мирного времени, хотя они означали лишь новый шаг на пути углубления обострявшегося финансового кризиса.
Убийственной стала для Генриха неспособность обеспечить сохранение завоеваний во Франции. Преждевременная смерть монарха 31 августа 1422 года оставила воплощение мечты Ланкастеров о двойной монархии девятимесячному наследнику Генриху VI. Завещание Генриха V показывает, что он был более озабочен спасением собственной души, нежели судьбой оставленного сыну и слугам наследства. Распоряжение почившего короля отслужить мессу 20 000 раз — вдвое больше, чем у Генриха VII почти столетие спустя, — может намекать на нечистую совесть завещателя. Еще хуже, что передачей значительной части имений герцогства Ланкастерского в руки ленников по условиям завещания король лишил правительство сына одного из важнейших источников доходов. Судя по дополнениям, внесенным в завещание всего за пять дней до кончины короля, он не особо задумывался о «добром управлении» королевством. Брат государя Хамфри, герцог Глостер, назначался регентом и верховным хранителем при Генрихе VI, однако этот пост не подразумевал каких-то очерченных рамок власти и ответственности применительно к управлению королевством. Более того, неспособность англичан подкрепить договор в Труа стала очевидной, еще когда Генрих лежал при смерти. Поражение его брата при Боже
[37] годом ранее очертило силу вызова англичанам на военном поприще, а герцог Филипп Бургундский оказался весьма ненадежным союзником.
Период с 1422 до 1437 года, когда Генрих VI достиг совершеннолетия, стал свидетелем фундаментальных слабостей позднесредневекового английского государственного устройства. В конечном счете проблема заключалась в том, что могущество и успешность королевского правления зависели прежде всего от способностей и амбиций монарха. Договор в Труа вовлек Англию в дорогостоящую и непредусмотрительно безнадежную войну из-за притязаний Генриха V. На протяжении пятнадцати лет после его смерти политические механизмы династии Ланкастеров напряженно работали над созданием государственных институтов власти и выработкой методов управления, способных защитить достаток и доходы королевства. Иными словами, как государство может эффективно функционировать в отсутствие его главы?
Поначалу удалось по крайней мере обеспечить порядок за счет сотрудничества представителей нобилитета и готовности подданных взаимодействовать в интересах всеобщего блага. Парламент 1422 года отклонил притязания герцога Глостера на пост регента из-за противодействия аристократии. Так, в 1425 году не прошли заявления о приоритете его прав на главенство: бароны предпочли править коллективно до наступления совершеннолетия короля. Вместе с тем его малолетство до определенной степени парализовало правительство
[38]. В 1420-е годы отмечался рост разногласий в отношении войны во Франции, несмотря на победу герцога Бедфорда при Вернёе в 1424 году (достижение, отчасти способное поспорить с Азенкуром). Между 1421 и 1429 годами парламент вообще не вводил сборов для военных целей за морем и начал это делать только после контрнаступления французов под предводительством Жанны д’Арк и катастроф под Орлеаном и Пате. Положение складывалось просто отчаянное — Генриху надлежало собственной персоной срочно переправиться через Ла-Манш для коронации во Франции. Однако ранее, в декабре 1429 года, Генрих возложил на голову английскую корону, и прошло еще два года, прежде чем наконец, во исполнение условий договора в Труа, на церемонии в кафедральном соборе Нотр-Дам в Париже король Англии официально сделался и королем Франции.
