Настя нахмурилась, глядя на меня. Отложила надкушенную пиццу. Пошла к двери – я заметил, как её рука на мгновение потянулась к бедру и вернулась обратно.
Ну вот и хорошо. Мой пистолет, как я видел, до сих пор лежал под путеводителем в углу стола.
– Михаил Иванович? – с удивлением спросила Настя, открыв дверь.
– Что с вами? – негромко произнёс я, не глядя в её сторону.
– Что с вами? – послушно повторила Настя.
Бедренец вошёл в комнату. Найд тихонько ойкнул и будто прирос к стулу.
Я поднял взгляд на Михаила.
Надо сказать, что восстановился он замечательно. Никаких следов от картечи не было на голой стариковской груди, цвет лица тоже остался здоровым, землисто-голубым.
А вот с одеждой всё было плохо. Пиджак на груди был весь разодран и болтался лоскутами, к тому же ещё обугленными от выстрела в упор. От рубашки вообще остались какие-то тонкие ленточки и обгорелые нитки.
Бедренец подошёл к столу и замер, глядя на меня.
– Не нависай, – попросил я. – Пиццу будешь? С баклажанами и сыром тофу. Гадость, зато вегетарианская.
– Там ещё брокколи, – тихонько сказал Найд.
Михаил посмотрел на мальчика, потом снова уставился на меня. Я выжидал.
Бедренец вытянул руку и с глухим звоном высыпал на мою тарелку с десяток свинцовых картечин.
– Выковырял? – спросил я.
– Сама вышла, – ответил Михаил.
– Что-то мало, – сказал я.
– Крупная. На кабана, – пояснил Михаил.
– Извини, какая была, – вздохнул я.
– Это было больно. Очень больно.
– Папа… – прошептал Найд. Он с ужасом смотрел то на меня, то на Михаила.
– Понимаю, – кивнул я.
Несколько мгновений мы с Михаилом продолжали играть в гляделки.
– Спасибо, – сказал Бедренец и сел за свободный стул. – Ты успел в последнюю секунду.
– А вот я ничего не понимаю, – растерянно сказала Настя. – Михаил Иванович, вам нужна помощь?
Бедренец достал из кармана деньги и протянул Найду пару банкнот.
– Саша, будь хорошим мальчиком. Сгоняй ещё за одной пиццей. И купи пару бутылок сладкого лимонада, только не красного цвета. Одну себе.
– У вас всё будет нормально? – с подозрением спросил Найд.
– Да. Я понимаю, как всё это выглядит, но твой папа сегодня спас и себя, и меня.
Найд помялся, потом запихнул в рот кусок пиццы и побежал к двери.
– Надень куртку с капюшоном! – крикнула ему вслед Настя. Но дверь уже хлопнула. Настя вздохнула и неожиданно сказала: – Я его провожу. Вам, наверное, есть о чём поговорить.
Она выскочила вслед за Найдом, схватив его куртку.
– Как ты понял? – спросил Бедренец.
– Библиотекарю дали конкретную наводку на этот дачный посёлок. А тебе – приказ его арестовать, время и место. Надо быть дураком, чтобы не сообразить, что это засада.
– Как ты понял, что меня берут под контроль?
– Без этого вся операция не имела смысла, вдвоём мы бы их в порошок стёрли. Я уже видел, что кваzи могут попадать под чужой контроль. И твой водитель тоже попал. Значит, рядом была наша дорогая знакомая с фамилией литературного критика… или кто-то с аналогичными умениями.
Михаил кивнул. Свернул кусок пиццы в трубочку и запихнул в рот.
– Организм требует энергии? – риторически спросил я. – Как Игорь?
– Жив, – коротко ответил Михаил. – А Библиотекарь и его сын?
– Живы.
Михаил кивнул, выпил воды из стакана Насти, налил ещё. Взял ещё пиццы, пробормотал с набитым ртом:
– Волновался и спешил. Не было времени перекусить.
– День такой, – согласился я. – Можно ещё вопрос?
– Можно. Это крайне неприятное ощущение. Я ничего не чувствовал, кроме глубочайшей внутренней убеждённости, что должен броситься на тебя, оглушить ударом по голове, разорвать мышечные ткани на груди, сломать рёбра и зубами впиться в сердце.
– Господи, Миша, мы же кушаем! – патетически воскликнул я.
– Меня потом стошнило, как всё представил, – пожаловался Михаил. – Но в тот момент это воспринималось моим выстраданным решением, собственным искренним порывом, без всякого внешнего давления или принуждения.
– Вот так себя чувствуют и бедолаги восставшие, когда вы ими командуете, – сказал я. – Я примерно этого и ожидал. Никакого внутреннего голоса, никакого ощутимого воздействия… Но я хотел спросить – почему лимонад должен быть не красным?
– Лимонад? Ах да. Красный до сих пор иногда красят кошенилью. Как и йогурты, и пирожные. А кошениль вырабатывают из жучков. Продукт животного происхождения.
– Думаю, Найд и сам это понимает, он умный мальчик. Ты ешь, ешь…
Я пошёл к гардеробу, открыл, достал оттуда рубашку.
– Тут было немного одежды разных размеров.
– Конечно. Это конспиративная квартира, тут есть разная одежда.
– Возьми, тебе должно подойти. Пиджака нет, но есть толстый свитер. С оленями.
– Обойдусь рубашкой.
Михаил переоделся, с сожалением выбросив в мусорное ведро рубашку и пиджак. Старомодный бумажник он вынул и положил на стол. С отвращением посмотрел на яркую, неформальную рубашку в мелкий цветочек, но надел её, сразу став похожим на пенсионера в отпуске.
– А как там пистолет, что ты у меня забрал? – мимоходом спросил он.
– Я его оставил Библиотекарю. Мы поговорили, он всё мне рассказал, ну, во всяком случае, достаточно многое. Что-то, боюсь, мог придержать для себя, очень уж ушлый дядька. Мы договорились, что он заляжет на дно, но адрес он мне сказал. Я ему и дал твою пушку. Ему нужнее.
– Наверное, да, – согласился Михаил. – Рассказывай.
– Пусть придут Настя и Найд. Не хочу пересказывать по три раза.
– Ты уверен, что мальчику надо это знать?
– Раз уж он во всё это оказался втянут, то почему бы и нет? – спросил я. – Всё равно хочу его записать в кружок «Юный сотрудник госбезопасности».
– Есть такие кружки? – поразился Михаил.
– Один. На Лубянке. Берут только из семей, состоящих на службе, с хорошей успеваемостью и рекомендациями от сотрудников не ниже полковника. Маркин обещал мне подписать бумаги. Там требуется сдать сочинение об антигосударственных высказываниях в семье, простучать на входной двери мотив «С чего начинается Родина» и…
– Петросян, – мрачно сказал Бедренец.
– Я? Да брось, я в шахматы очень плохо играю, куда мне до Тиграна Вартановича…
Бедренец прекратил жевать и некоторое время с любопытством смотрел на меня. Изо рта у него торчала зеленоватая веточка брокколи.
