– У нас, кваzи, есть разные взгляды на дальнейшее сосуществование с людьми, – произнёс наконец Михаил.
– Не сомневаюсь.
– Основная масса, разумеется, считает правильным мирное сосуществование. Когда всё нормализуется, восставшие будут помещены в резервации, где будут спокойно дожидаться возвышения, и наши культуры смогут существовать гармонично и счастливо.
– Эту часть можно опустить, – сказал я. – Как и утопии о покорении космоса силами кваzи.
– Почему утопии?
– Потому что по большому счёту космос никому не нужен. На Земле могут прекрасно жить миллиарды людей, куда больше, чем ныне. Нас, людей, гонит в космос любопытство и страсть к экспансии. А она порождена в первую очередь коротким сроком жизни и интенсивным размножением. Вы не размножаетесь вообще, а любопытство вам свойственно куда менее, чем людям. Может быть, когда-то, в далёком-далёком будущем, наберётся достаточно кваzи, чтобы начать покорять космос. Но это всё далёкая перспектива.
– Ты прав, – сказал Михаил, помолчав. – Это очень далёкая перспектива. Скорей уж нас может выгнать за пределы Земли неприятие людей. Что тоже возможно. Хорошо, теперь о других. Есть кваzи, которые выступают за раздел зон влияния и полную изоляцию.
– Она и так есть.
– Частичная. А они предлагают решить проблему полностью. Кваzи, к примеру, будут жить в Северной и Южной Америке, люди в Европе и Азии, в Африке создадим заповедник для восставших, в Австралии – зону для тех, кто хочет смешанного сосуществования.
– Не самый плохой вариант, – согласился я.
– И есть радикалы. Они есть всегда и везде, как ты понимаешь. Радикалы считают, что человеческое общество никогда не примет наше существование. Что его необходимо уничтожить. Что вы всегда будете уничтожать восставших и ненавидеть кваzи.
– Мы уничтожаем восставших только потому, что они нам угрожают, – сказал я.
Михаил выразительно посмотрел на меня.
– Чёрт, – выругался я. – Да, у нас тоже есть радикалы. Я один из них! Но заметь, я кваzи не убиваю. К геноциду не призываю. И вообще ваши радикалы рехнулись! Они что, всерьёз хотят убить всех человеков? Как?
– Ты плохо меня слушал, – сказал Михаил.
Я подумал.
– Понял. Не всех людей, а только существующее общество. Хрен редьки не слаще! Вы – порождение людей. Слепок человеческой личности на момент смерти. Вы не способны развиваться.
– Ну не совсем так.
– Не способны развиваться в широком смысле слова. Астроном-кваzи может совершенствоваться в своей профессии, но он никогда не станет сантехником или композитором. Допустим, ваши радикалы каким-то образом разрушают человеческую цивилизацию. Что мы получим? Дикарей, живущих в первобытном или феодальном обществе? Ну да, для кваzи мы станем неопасны. Но ведь и такие люди после смерти останутся дикарями.
– Верно. Теперь пофантазируй, как можно избежать этого противоречия.
– Ну… – Я развёл руками. – Дикари, но развитые? Умные, но дикари?
Мимо нас прошагала стайка девочек в том возрасте, когда с мальчишками уже не играют, а с юношами ещё не гуляют. Одна из девчонок, глядя на Михаила, что-то сказала подружкам, девчонки захихикали, принялись оглядываться.
– Дети… – сказал я, глядя им вслед. – Хотите перехватить контроль над образованием? Воспитывать в духе любви к кваzи и радостного ожидания перехода в лучшее состояние?
– Не «хотите», – поправил Михаил. – Радикалы хотят.
– Ну да, – сказал я. – Годам к двадцати-двадцати одному, допустим, человек осваивает базовый запас знаний и определяется с будущей профессией. Чтобы род человеческий не прервался, к тому же возрасту можно успеть родить одного-двух детей. А то и трёх, если требуется. А дальше юноши и девушки дружными рядами подвергаются эвтаназии и превращаются в кваzи.
– Зачем эвтаназия? При правильном воспитании – молодые люди совершают торжественное самоубийство.
– Ну да, – сказал я. – Логично. Но не проходит по двум причинам.
– Перечисли.
– Первое – чтобы не обременять общество новыми толпами восставших, должен быть известен механизм возвышения восставших до кваzи.
– Допустим, что это известно, – сказал Михаил.
– Так, – сказал я, опуская взгляд. – Допустим, значит…
Если честно, то у меня не было сомнений, что этот механизм кто-то знает. Может быть, он известен учёным, нашим и кваzи. Может быть, властям. Может быть, даже Михаил это знает.
– Хорошо, – сказал я. – Вторая причина, основная. Мы, люди, не позволим. Даже те, кто согласен после смерти стать кваzи, предпочтёт прожить долгую полноценную человеческую жизнь. И своим детям мы желаем того же. Война? Не выход, ядерное оружие под контролем людей, числом мы вас превосходим, пехота из восставших никакушная.
– Каким способом можно обойти это препятствие? – спросил Михаил.
Я хмыкнул.
– Понятное дело, каким. Уничтожить всех взрослых, воспитание детей передать кваzи. Какие-нибудь интернаты, где мудрые сильные кваzи учат детей, а дети мечтают поскорее вырасти и перейти в состояние кваzи. Восставшие, кстати, при этом совсем не нужны, детям явно не понравится мысль десятилетиями скитаться без разума. Но если есть путь ускоренного возвышения…
– Допустим, что есть, – вздохнул Михаил.
– Давай без «допустим».
– Есть, – сказал Михаил.
– Почему это хранят в тайне? – требовательно спросил я.
– Несколько причин. Но главное – потому что правительства людей резко против. Подумай сам, если это сделать, если восставшие превратятся в кваzи, то мы мгновенно станем главенствующей культурой на Земле.
В таком плане я ситуацию не рассматривал. А ведь это действительно было так! Чёртова политика…
– Значит, уничтожить всех взрослых, не затрагивая детей. Потом превратить всех восставших в кваzи. Кваzи собирают вместе всех детей… кстати, непременно будет множество жертв…
– Выделяются несколько территорий, на которых живут только дети и воспитатели-кваzи. Насколько я знаю, радикалы наметили для этих целей Кубу, Сардинию, Крым, Новую Зеландию, Формозу.
– Как можно прицельно убить только взрослых? – спросил я.
И тут же понял, что я знаю ответ.
– Догадался? – спросил Михаил.
– Профессор Томилин, – сказал я. – Вирус ветрянки?
– Варицелла-зостер, – сказал Михаил. – Для детей заболевание не опасно. Для взрослых – наоборот. У нас появилась информация, что под руководством Томилина пытаются модифицировать вирус, сделать его смертельно опасным для взрослых людей. Я прибыл в Москву, чтобы прояснить ситуацию… но не успел.
– Но профессор погиб, – сказал я.
