– Верно.
– А до этого, чтобы вообще попасть на корабль, вы изменили свою личность, для чего потребовались поддельные отпечатки пальцев и радужная оболочка глаз. По крайней мере, так мне рассказывали. Тоже верно?
– Да.
– В таком случае, лорд Марс, спрошу еще раз: вы видели тело моей дочери? Видел его кто-нибудь из тех, кто ее знал?
– Нет.
– И вы согласны с тем, что якобы ее тело было запаяно в гроб в неподобающей спешке, а затем столь же поспешно погружено на первый же корабль?
– Таково было ее распоряжение.
Графиня пренебрежительно фыркнула:
– Лорд Марс, вы, конечно, приятный молодой человек, но вряд ли чересчур умный. Кива не питает особой привязанности к Икойи и практически не жила там с тех пор, как была ребенком. К тому же наша семья нерелигиозна и не придерживается каких-либо особых похоронных ритуалов. Знаете, как я намерена поступить со своим телом после смерти?
– Не знаю, графиня.
– Я тоже. Я буду мертва, и мне наплевать. Если я умру дома, решать будут мои дети. Вероятно, мое тело просто растворят, поскольку это стандартный метод в поселениях Икойи, но, если захотят, могут сделать из него хоть чучело – мне все равно. Если я умру на корабле, меня могут просто вышвырнуть за борт. И это притом, что я – графиня Лагос. Вряд ли кого-то из моих детей подобное волнует больше, чем меня, и уж тем более Киву, которая, как вам известно по собственному опыту, не отличается особой сентиментальностью.
– Еще как известно, – согласился Марс.
– Итак, еще раз, – улыбнувшись, сказала графиня. – Тела никто не видел, и его отправили в неподобающей спешке неизвестные люди в соответствии с сомнительными распоряжениями. Как я понимаю, корабль, на котором якобы находится ее тело, сейчас в Потоке? Обычно я не заключаю дурацких пари, лорд Марс, но, если хотите побиться об заклад, что корабль прибудет на место все еще с гробом на борту, я с радостью приму ваши деньги.
– То есть вы думаете, что Кива жива?
– Более того – пока я не увижу ее тело собственными глазами и не прикоснусь к нему собственными руками, я считаю ее смерть крайне маловероятной.
– Вы говорили об этом Сении Фундапеллонан?
Графиня Лагос посерьезнела:
– Нет. Это было бы слишком жестоко.
– Даже притом, что вы считаете, будто ваша дочь жива?
– Лорд Марс, вы любите мою дочь?
– Я… она мне нравилась.
– Но вы ее не любите?
– Нет.
– А Сения Фундапеллонан – да.
– Понимаю.
– Рада за вас.
– Если в том гробу не Кива, тогда кто? И где она сама?
– Я не детектив, лорд Марс. Но на его месте я бы проверила, не пропала ли за последние несколько дней какая-нибудь молодая женщина такого же роста, цвета кожи и телосложения. Я могла бы также попытаться найти ту «скорую», которая доставила ее в больницу. Подозреваю, что это было бы непросто.
– Попрошу кое-кого этим заняться, – сказал Марс.
– Да, конечно. Относительно того, где она сейчас, – вы говорили, что она намеревалась совместно с имперо внести хаос в планы Надаше Нохамапитан?
– Да, именно так мне говорила имперо.
– В таком случае, полагаю, именно этим она сейчас и занимается.
– Надеюсь, вы правы.
– Я тоже надеюсь, лорд Марс. Пока же буду делать на публике вид, будто оплакиваю мою дочь.
– Вполне разумно, – кивнул Марс. – Как долго вы намерены пробыть в системе?
– Неизвестно, – ответила графиня. – У меня хватает здесь дел. Предполагаю, что имперский флот хочет встретиться со мной насчет оперативной группы, которую они планируют собрать в системе Икойи. И, помимо всего прочего, что бы ни происходило с имперо и моей дочерью, мне хотелось бы при этом присутствовать. Намечаются весьма впечатляющие события, и я не представляю, как могла бы их пропустить.
Наконец дело дошло до данных о Разрыве.
Из них Марс узнал две вещи. Во-первых, ученые Свободных систем, свободной Конфедерации звездных систем, занимавших то же пространство, что и нынешняя Взаимозависимость, чрезвычайно продвинулись в понимании Потока и его динамики. Марс мог потратить всю оставшуюся жизнь на изучение данных, которыми с большой неохотой снабдила его Кардения, но так и не добраться до сути.
Объем данных был столь велик и от Марса была скрыта столь большая часть сведений о природе Потока, что его охватила неподдельная злость. Наблюдения и структуры, на описание которых его отец потратил тридцать лет, приводились в приложениях в столь доходчивом виде, что казались почти тривиальными. Мысль о том, что вся эта информация, все эти знания пребывали в забвении полторы тысячи лет, ненадолго повергла Марса в состояние, которое можно было описать лишь как экзистенциальное отчаяние.
Но лишь ненадолго, ибо данные в конце концов были у него в руках. Ему хотелось купаться в них, наслаждаться ими, прослеживать каждую их нить, чтобы увидеть, куда она ведет и что означает. На это, однако, у него не было времени. В данный момент перед Марсом стояла задача спасти миллиарды жизней или, по крайней мере, выяснить, возможно ли это. С большой неохотой он отложил почти все данные в сторону, сосредоточившись на тех, которые, как он видел, относились к рассматриваемой проблеме.
Во-вторых, он узнал, что ученые Свободных систем были не слишком умны.
К примеру, они понимали, что Поток вибрирует, но не понимали, что это жидкость.
Ну, приблизительно. Попытка описать математическую реальность Потока человеческим языком выглядела примерно как попытка описать содержимое словаря с помощью танца. Поток на самом деле не вибрировал и не вел себя как жидкость в том смысле, как понимал это человеческий мозг. Точнее было бы сказать, что среди нескольких пространственных измерений, некоторые из которых были вложены друг в друга, а некоторые проявляли себя лишь частично, существовала несущая частота Потока, которым можно было управлять, меняя его энергию и теоретически вызывая тем самым расширение, сжатие или перемещение в обычном пространстве-времени отмелей и течений Потока. Именно так Свободные системы разрушили течение, ведшее из их части космоса, течение Потока, создав гиперпространственный эквивалент резонатора, введя его в течение Потока и приведя в действие, после чего случился Разрыв.
Но при этом они не понимали, что динамически Поток ведет себя не как энергия, а как жидкость, распространяя аналоги волн сжатия и генерируя области низкого давления. Взорвав свою резонирующую бомбу, ученые Свободных систем не просто увеличили амплитуду Потока, но и вызвали процесс кавитации, наполнив его многомерными пустотами, коллапс которых сотряс Поток.
Эхо резонатора Свободных систем в конце концов угасло, повлияв лишь на течение Потока, которое тот разрушил. Но последствия кавитации продолжали распространяться по Потоку, дестабилизируя ту его часть, которая была связана со Взаимозависимостью, и не только. Насколько мог понять Марс, из расчетов следовало, что распространение продолжается, отдаваясь эхом по всей необъятной территории Потока.
