– О да, – кивнула Фундапеллонан.
Кива вновь повернулась к Хейвелю.
– Так что если хочешь, чтобы над этим делом трудились твои прапраправнуки – можешь идти в суд со своим дерьмом насчет форс-мажора. Посмотрим, как они будут синеть от натуги. А пока – вали на хрен из моего кабинета.
– Обожаю смотреть, как ты работаешь, – сказала Фундапеллонан после того, как Хейвель свалил на хрен из кабинета Кивы.
– С подобным мы столкнемся еще не раз, – заметила Кива.
– Со стратегией форс-мажора? Наверняка. – Фундапеллонан махнула рукой в ту сторону, куда свалил на хрен Хейвель. – Дом Вульф не отличается особой изобретательностью в юридических вопросах. Вряд ли они придумали это сами, а если так, можно не сомневаться, что кто-то уже подал иск в Суд гильдий. Могу поинтересоваться.
– Займись.
– Ладно. – Фундапеллонан сделала у себя пометку. – Естественно, возникает вопрос, почему это тебя так волнует.
Кива, прищурившись, взглянула на Фундапеллонан:
– Только ты еще не начинай.
– Я знаю, почему тебе было не все равно, когда дело касалось тебя и этого дома, – улыбнулась Фундапеллонан. – Но сейчас тебе не все равно, хотя это не касается тебя лично. Весьма примечательный случай.
– Звучит не слишком впечатляюще.
– Ты в высшей степени эгоистка. В том нет ничего плохого или хорошего, просто факт. Так что если тебя и впрямь заботит данный вопрос, значит для тебя он словно заноза в заднице.
– Он в самом деле для меня словно заноза в заднице, потому что этот мерзкий навозный жук прав, – ответила Кива. – Близится коллапс Потока. Если Суд гильдий решит, что коллапс цивилизации означает недействительность всех контрактов, начнется хаос.
– Тебе вдруг перестал нравиться хаос?
– Мне не нравится, когда он не приносит мне пользы.
– Вот видишь – еще одно подтверждение твоего эгоизма.
– В данном случае хаос не принесет пользы никому, – сказала Кива. – Если Суд гильдий удовлетворит хотя бы один подобный иск, это выбьет опору из-под всей нашей экономической системы.
– Точно так же, как, скажем, коллапс Потока.
– Конец близок, – сказала Кива. – И мне не вполне понятно, зачем нам его приближать. – Она показала туда, куда ушел Хейвель. – Из-за него и ему подобных, мать его растак, люди начнут умирать с голоду.
– В защиту бедняги Хейвеля – он лишь следовал приказам, исполняя свой профессиональный долг, – заметила Фундапеллонан. – Если бы ты велела мне отправиться в какой-нибудь другой дом с тем же дурацким планом, я была бы обязана подчиниться.
– Надеюсь, сперва ты врезала бы мне по морде.
– У меня до сих пор не зажило плечо. Пришлось бы вместо этого дать тебе пинка под зад.
– Ты и сейчас бы с удовольствием это сделала.
– В данный момент вряд ли. Да, ты эгоистка, но, похоже, твой эгоизм в какой-то степени распространяется и на других. По крайней мере, временно.
– Не привыкай.
– Не собираюсь. – Фундапеллонан встала, опираясь на здоровую руку. – Пойду к юристам, соберу команду на случай, если Кива Лагос все же не сумела внушить дому Вульф достаточно страха. А ты?
Кива взглянула на настольные часы:
– Мне нужно успеть на челнок до Сианя, который стартует через полчаса. Долбаное заседание исполнительного комитета.
– Тебе меня не одурачить, – улыбнулась Фундапеллонан. – Ты же обожаешь эти заседания.
Кива лишь неразборчиво буркнула в ответ. Исполнительный комитет состоял из трех представителей парламента, трех представителей церкви Взаимозависимости и трех представителей гильдий. Кива вошла в его состав после того, как попытка свержения имперо создала немало проблем примерно для трети домов. Имперо решила, что ей нужен надежный голос в комитете, и таковым стала Кива, прекрасно осознававшая всю иронию того, что из всех выбрали именно ее.
– Тебе стоило бы выразить на заседании свою озабоченность насчет этой чуши с форс-мажором, – посоветовала Фундапеллонан. – Либо Грейланд, либо парламент могут не дать ей дойти до суда.
– Вряд ли Суду гильдий это понравится, – возразила Кива. Суд гильдий крайне ревностно относится к своей декларируемой независимости.
– Вряд ли, – возразила Фундапеллонан, направляясь к двери. – Но это уже не твоя проблема.
Кива смотрела ей вслед – отчасти наслаждаясь очертаниями ее фигуры, а отчасти продолжая размышлять о только что состоявшемся словесном поединке с долбаным Хейвелем.
Сения Фундапеллонан была права по поводу Кивы – та была крайней эгоисткой. Сения считала, что это не хорошо и не плохо, но Кива имела на сей счет особое мнение, считая, что эгоизм, по сути, единственный способ существования во Вселенной, которую нисколько не волнует чья-либо жизнь, и в цивилизации, где основной принцип – не мешать богатым богатеть и не давать бедным умирать с голоду, чтобы у тех не возникало предпосылок восстать и отрубить богатым головы. Безразличная Вселенная и неизменная по своей сути цивилизация давили на корню любого, кто не ставил на первое место себя и свои собственные интересы.
В этом Кива была права, по крайней мере в том, что касалось ее самой. Ее политика: «А что я буду с этого иметь, мать твою» – за несколько лет привела ее от положения шестого ребенка в семье не слишком влиятельной аристократки к должности фактической главы одного из самых могущественных домов Взаимозависимости, к месту в исполнительном комитете и благосклонности имперо. Следует признать, что присущая Киве философия прагматичного целеустремленного эгоизма работала не лучшим образом для подавляющего большинства других, но, мать их растак, они не были Кивой.
И тем не менее чем выше Кива поднималась по карьерной лестнице, тем больше она понимала, что ее политика эгоизма имеет, так сказать, определенные пределы. Возможно, в другую эпоху, когда цивилизацию не отделяло от падения в темную глубокую долбаную бездну несколько недолгих лет, Кива могла бы спокойно следовать прежним путем, будучи уверенной, что в конечном счете ее действия не имеют никакого значения. Являясь всего лишь сгустком живого углерода, которому достаточно скоро предстояло стать навеки неживым, она могла поступать как угодно – съесть еще один кекс, или потрахаться с той симпатичной рыженькой, или еще что-нибудь. Вселенная не создавалась специально для того, чтобы удовлетворять эгоизм Кивы, но вряд ли он мог сколько-нибудь заметно этой самой Вселенной повредить.
Но Кива вполне осознавала, что для нее теперь наступило иное время. Долбаная человеческая цивилизация схлопывалась, забирая с собой человеческих индивидуумов, включая ее саму. Вероятное время ее собственной жизни (если исключить убийство, неосторожный передоз или падение с лестницы) теперь превышало время жизни цивилизации, к которой она принадлежала. А это означало, что некоторая часть ее жизни – возможно, несколько десятилетий – станет, мать твою, крайне неприятной, если только люди, занимающие властные посты, не предпримут что-либо, чтобы этого избежать.
