Это что касается учёных. Остальные в комнате были из администрации президента. Я узнал Канишу Престон, советника по национальной безопасности, Терри Куинна, главного адвоката Белого дома, и генерал-лейтенанта Чен, министра обороны.
Я сел на свободное место и немедленно попытался подколоть доктора Робертса. Что поделать, таков уж я.
– Так что, в НАСА нашли наконец какие-нибудь инопланетные жучки, Боб?
Он нахмурился и ответил:
– С тех пор как тебя уволили – нет.
Туше.
Гленн вручил каждому из нас по планшету. На них была установлена система GNU/Linux с изготовленной на заказ технической начинкой и довольно мощной системой безопасности – вшитые аварийные выключатели для вайфая, камеры, GPS и мобильной связи. Планшеты были совсем новыми, и на них был только один файл. Мы открыли его и взглянули на содержимое.
Если вы когда-нибудь ходили в поход – не просто по парку или роще, а в настоящий долгий поход где-нибудь в глуши, – вы поймёте, что я испытал, впервые увидев Код Импульса. Вроде как когда ты продираешься через первобытный дикий лес и вынужден бесконечно прорубать себе путь сквозь густые заросли, а потом, совершенно измотанный, окровавленный, весь в синяках, чувствуя себя буквально на волоске от смерти, ты еле-еле тащишь своё разбитое тело на продуваемую всеми ветрами вершину горы – и тебе открывается самый потрясающий пейзаж, который ты когда-либо видел. Роскошные цветущие долины, окружённые зелёными лесами, небольшие кобальтово-синие озёра у подножия высоких снежных гор. Совсем прозрачный воздух, и пахнет хвоей. Безоблачное небо – самого яркого оттенка синего, который тебе только доводилось видеть.
Вот так для меня выглядел с планшета Код Импульса.
Большую часть своей карьеры я потратил на попытки сориентироваться в бурных водах плохо написанных компьютерных языков и плохо сделанных кодов, а также в тёмном болоте Objective-C и на минном поле «С++». В какой-то момент даже мой собственный язык, «Скинуокер»
[41], был довольно простым, но не идеальным. Все языки программирования имеют один общий непреодолимый недостаток: они все пишутся людьми и для людей. Знаю, что есть исключения, но большинство этих языков несовершенны, потому что наш разум неспособен предвидеть все потенциальные проблемы, которые могут возникнуть. Это логично.
Код Импульса был абсолютно уникальным.
Вот почему меня и всех этих крутых учёных привели в Кабинет министров. Этот Код привёл правительство в замешательство. Я, правда, видел его на тот момент всего несколько минут, но я понятия не имел, для чего Код предназначен и кто мог его создать. Хотя, признаюсь, у меня были кое-какие догадки.
Гленн рассказал нам о том, как код был обнаружен.
Он рассказал, кто и где поймал этот сигнал, и намекнул, что, хотя всё это довольно загадочно, правительство хочет расшифровать код – и желательно быстро. Если это была вражеская атака, они хотели знать, откуда она пришла. Если естественное явление, что казалось полным абсурдом, они хотели понять, как это получилось.
Гленн спросил:
– Это новый вид кибероружия, выпущенный раньше срока? Что-то вроде «Стакснет»
[42]? Или это и впрямь послание из космоса?
Я ответил первым:
– Это не оружие. Слишком сложный Код.
Робертс, разумеется, сразу же возразил:
– Я бы не спешил с выводами. Мне доводилось видеть некоторые невероятно сложные вирусы, доктор Фейбер.
– Ты путаешь понятия «сложно устроенный» и «сложный для понимания», – ответил я.
Гленн прочистил горло и остановил наш спор.
– Ладно. Слушайте, давайте подойдём к этому с другой стороны. Если это сигнал из космоса, то, возможно, это естественное явление, – сказал он. – Что вы думаете по этому поводу?
Я сказал:
– Сигнал искусственный и с огромным охватом.
Доктор Сергей Микоян спросил:
– Откуда вы знаете, что он не сработал случайно, как бывает, например, с сигналом тревоги?
– Вы не видите здесь то, что вижу я, – ответил я.
Доктор Робертс – шутник, как всегда, – сказал:
– Напомни-ка, почему тебя сняли с должности в НАСА? – и громко рассмеялся. Никто больше не улыбнулся.
Доктор Венегас была следующей:
– О чём конкретно вы говорите, Ксавье?
Догадка мелькнула у меня за несколько секунд до её вопроса – прямо перед тем, как мы с доктором Робертсом обменялись любезностями. Вопрос доктора Микояна о случайности явления, хоть и в корне неверный, навёл меня на мысль. Код Импульса был абсолютно безупречен. А это значило, что создатели Импульса были, вероятно, не только гениальны, но и гораздо более технологически развиты, чем любой из присутствующих в этой комнате. И это, в свою очередь, грозило большими неприятностями.
– Хотите знать, на что я намекаю? – спросил я, указывая на Код на экране своего планшета. – Я пытаюсь сказать, что мы обречены. Этот сигнал – не отсюда. Он был послан культурой (возможно, целой цивилизацией), которая превосходит нас по всем параметрам. Но зачем им выходить с нами на связь? И что мы можем получить от контакта с ними?
Доктор Робертс, наш вечный оптимист, предложил:
– Обмен идеями?..
Я сказал, что мне нужно увидеть остальную часть Кода.
Тогда подала голос Каниша:
– Это всё, что у нас есть.
– Это проблема, – ответил я. – Надеюсь, каждый радиотелескоп в стране сейчас направлен в ту сторону, откуда пришёл сигнал.
– Мы работаем над этим, – сказал Гленн.
– Работайте быстрее.
Я начинал раздражаться. Никто за столом не понимал, к чему я клоню. Нам всем выдали одну и ту же информацию, но я ожидал от них большего. Нельзя просто взять и сбросить величайшее открытие в истории человечества на кучку учёных, а самим спокойно сидеть и ждать, когда они выдадут вам готовый ответ.
