— Я рада за них обоих, — ответила с безразличием.
— Он бросает её и несется в какую-то деревню за случайной знакомой — чем вы можете это объяснить? Нет, я просто хочу понять!
— Вот у него и спросите, — отрезала, чувствуя, как поднимается злость на этого человека. — Ваше сиятельство, я устала от пустых разговоров. Дайте мне воды, хотя… от пустырничка бы сейчас не отказалась со всем вашим бредом!
Моран хмыкнул. Какое-то движение, и тишина. Тихий всплеск подсказал, что мне протянули чашку с питьем и ждут, когда я её приму. Вздохнула самым укоризненным образом. Догадается или нет?
Догадался. Аккуратно приподняв мою голову, мужчина помог напиться.
— Спасибо. Если у вас все с вопросами, не смею больше задерживать.
Слышно было, как за дверью кто-то уже аж приплясывает от нетерпения: граф позволил себе слишком долго находиться в комнате больной!
— А я ведь не верил ему, — пространно высказался посетитель, поднимаясь. — Что ж, как ни странно, но я удовлетворен беседой. — Взяв меня за руку, поднес её к губам. Легкий поцелуй, и удаляющиеся шаги. Но прежде чем открыть дверь, произнес: — И знакомством.
И как это понимать?
Глава 2
— Меня не покидает мысль — что сказала бы мама?
— Она сказала бы — чтобы стать семьей, мало быть родственником по крови, надо заслужить.
т/с «Сверхъестественное»
Проснувшись утром, открыла глаза — ура! — и блаженно вздохнула, улыбаясь яркому солнечному свету, заливавшему комнату на втором этаже дома-лавки Аррии Флайт. Поморгала. Огляделась. Подняла руки и удовлетворенно хмыкнула — фирма веников не вяжет! Ни одной царапинки или потертости! Удивительно!
Тихо распахнулась дверь, и вошедшая гостья развеяла тихую радость, вызвав удушливое чувство восторга.
— Тельма!
— Разбудила? — Знахарка, поставив на стол поднос с чем-то, прикрытым салфеткой, опустилась на край кровати. — Третьи сутки пошли, я уже волноваться начала. Давай будем вставать понемногу, шевелиться. Как себя чувствуешь?
— Хорошо, — с удивлением поняла, что могу двигаться и голова уже не такая тяжелая. — Сейчас хорошо. А вчера не могла веки поднять, будто их кто склеил. Если честно, испугалась не на шутку.
— Это я тебе млечным соком зрей-травы смазала.
— Зачем?
— А что б посетители твои не испугались, — ответила ведьма с лукавым смешком.
Не поверила ни на грамм! А вот то, что бабулька приложила максимум усилий к лечению меня какими-то своими чудо-средствами и наговорами, уже ближе к истине.
— Да… Был момент, когда одному из них очень хотелось заглянуть в мои честные и непогрешимые, — проворчала, поднимаясь с постели. — Хоть бы предупредили болезную о гостях таких неожиданных, а то мало того, что слепая, так еще и парализованная… А-а, поняла: чтобы вызвать у вельмож глубочайшее сочувствие?
Легкая разминка с кряхтением после долгого лежания в одной позе вызвала веселье уже у нас обеих.
— Так тебя не обездвижь, на радостях вскочила бы с кровати к своему бывшему подопечному, и все лечение насмарку!
Верно. Имело место желание повиснуть на шее Леонарда.
— Ну, давай рассказывай. Что случилось? Почему ты приехала? — поинтересовалась у старухи, окидывая взглядом заставленный едой поднос.
— Позавтракай сначала, — улыбнулась та, как мне показалось, совсем не радостно.
— Да какой уж тут аппетит, когда вот чувствую — у тебя какая-то неприятность. Ну? — взглянула с мольбой.
— Как знаешь, — вздохнула, сдаваясь, Тельма. Видно и самой рассказать не терпелось. — Вернулась я из Злавики, а через день пожаловал ко мне гость. Маг. Да не простой, милая, и не один. Бушар, паскудник, в сопровождающих у него был. В дом не входил, да и не пустила бы я его, гаденыша — отсиживался в карете. Морда толстая, думал, не замечу его, не увижу. Гостя, что он привез, пришлось пригласить. Весь в черном, глаза-угли из-под бровей насупленных сверкнули так, что оторопь меня взяла. Разговор учтиво начал, вроде как само благодушие. Только видно: гнилой насквозь человек и душа у него темная, злая… а то и нет её вовсе. На груди под одеждой два кольца подчинения на шнурке спрятаны. Нужно рассказывать для чего? — серьезно глянула на меня знахарка и, увидев расширенные от страшной догадки глаза, продолжила. — Тростью своей с набалдашником крючковатым все углы мне разворошил: короба, одежда да посуда по всему дому летали. Боги смилостивились, на чердак не догадался слазить. Ты, говорит, ведьма, аристократа не так давно в соседней таверне лечила. Так вот, я ищу его спутницу. При ней вещь одна должна быть, давно мною потерянная, — таурон размером с империал.
Я машинально зажала в руке оберег. Волоски на руках встали дыбом.
— Доран? — Голос сел от волнения.
— Селма — дура девка, — сказала как выплюнула Тельма. — За три золотых выложила все что знала о пребывании госпожи в плаще, лица которой никто не видел. Еще и от себя приукрасила, страшилок наплела. Про двери, что сами по себе открываются; про исчезающую посуду; про покойничка в подвале и его странном полете с лестницы; про то, что со мной знакомство водила близкое…
Я уже сидела, обхватив голову руками. Женщина замолчала.
— Карре рассказывал мне, что их семью много лет преследует один человек с требованием вернуть ему некую реликвию. Получается… мне кранты? — жалобно спросила и подняла взгляд на знахарку.
Та сидела поникшая, будто выцветшая. Опущенные уголки губ, под глазами синие тени. Кожа лица потеряла живые краски. Потускнела, иссушилась.
Я испуганно поспешила заключить её в свои объятия.
— Не надо. Пожалуйста, не надо. Я уеду куда-нибудь подальше, к тебе больше никто претензий иметь не будет, спадут все подозрения. Ты никого не видела, не знаешь. Вернёшься домой. Заживешь как прежде. Будешь лечить людей, козу доить, — зачастила сумбурно, поглаживая ведьму по спине. — Травы собирать. Мурзика привечать.
Плечи Тельмы вдруг затряслись в горьком беззвучном плаче. Я совсем растерялась. Да что же там такое случилось, что так сломило старую, но ещё бойкую женщину?
Взяв себя в руки, бабулька утерла мокрое от слез лицо тряпицей с подноса и уронила упавшим голосом:
— Нет у меня больше дома в Меривиках.
— Как? — выдохнула я ошарашенно.
— Спалили на следующую ночь.
— Господи, Боже мой! — только и смогла вымолвить. По спине пополз мороз. — А ты?..
— Меня позвал с вечера Петрус, корова у него телилась. — Усмехнулась. — Надо же… Сейчас бы уже не разговаривала с тобой, голуба.
Я во все глаза уставилась на неё. Минуты две таращилась, не находя слов.
