— Внутреннему голосу надо доверять. — Бабулька согласно кивнула. — Может, оно и к лучшему. Раз так — пошла паковать вещи. Свои сама соберешь. Разжилась, смотрю, добром — короба не хватит. Надеюсь, Рёдер нам повозку предоставит. А пусть только попробует не дать… ведьма я или нет!
Улыбнулась на брюзжание знахарки.
— Чего расселась, спрашиваю? Там твой таурон такое представление устроил, что Верине пришлось убрать его в хозяйский несгораемый шкаф! Иди успокаивай!
— Что ж ты сразу не сказала?! — Подорвалась с места.
— А чего зря панику разводить? Мигает и мигает, никому не мешает!
— Добрый день, леди… — Распахнула без стука комнату для творчества. Улыбнувшись, кивнула Аррии, сидящей за столом с гипсовой маской в руках, — не виделись с утра, — и джентльмены!
Перри в клетке встрепенулся радостно.
Рыжая, стоя у стены-палитры с кистью в руке, обернулась на голос.
— Ну наконец-то! Госпожа Анна, ваш оберег такое вытворял, такое! Проявился и как начал мигать! То пропадет, то появится!
— Открывай потихоньку, — перебила её, кивнув на местный аналог сейфа. Щёлкнул затвор.
— Что это с ним? — прошептала помощница.
Ах, если бы я знала! Присутствующие собрались у железного ящика, заглядывая внутрь.
— Будто сигнал подает, — заворожено прокомментировала мягкую пульсацию таурона девчонка.
— О чем? — забеспокоилась Флайт. — Кому?
Подоспевшая ведьма многозначительно хмыкнула:
— Придумаете тоже, наверняка он хозяйку зовет.
Немного сомневаясь в последнем предположении, коснулась артефакта. Теплый. Осторожно подняв за шнурок на уровень глаз, залюбовалась загадочным поведением «дружочка». Качнула. Влево-вправо, влево-вправо… маятником… вспыхнул-исчез… вспыхнул-исчез… Взгляд расфокусировался, улетел куда-то далеко вперед. Очертания ярких панелей комнаты вдруг сделались смазанными, будто растворяясь в тумане, и вместо них…
…Пустое помещение, каменные стены. Тусклый свет с улицы пробивается в маленькое зарешеченное окошко под потолком. Сквозь ржавые прутья просматриваются кроны деревьев и немного серого неба. Низкого, предгрозового. Сильный с порывами ветер гнет ветки, трепещет листва. Шумно, тревожно. Сыро и холодно. Оголенные плечи зябнут, но руками их не согреть, не обнять себя. На запястьях железные оковы. Режут краями кожу до крови. Жалобно звякает цепь, стоит только пошевелить ногами… в колодках.
Хочется спать. Смертельно хочется спать. Мозг уже перестал реагировать на стрекот сверчка в углу, на голодные спазмы желудка, на жажду, на боль… только холод, продирающий до костей, не дает впасть в беспамятство. И еще страх. Панический, дикий. Затаившийся в душе огромной кошмарной змеёй. Зубы уже отстучали свое. Опухший язык, попавший под их неистовый степ, ищет последние крохи влаги во рту. Напрасно. Ведро с водой, такой чистой, манящей, в трех шагах. Не дотянуться.
Острый наконечник трости касается моего подбородка, надавливает требовательно, заставляет поднять голову. От укола в шею рефлекторно дергаюсь назад. Бьюсь затылком о камень и часто моргаю — пряди волос, упавшие на лицо, цепляются за ресницы, мешают открыто смотреть на человека, сидящего на стуле напротив меня. Расслабленно, нога на ногу. Не молод и не стар. Седина на висках. Худое лицо с орлиным носом. Слишком большим для маленьких серо-голубых, каких-то водянистых и близко посаженных глаз.
— Хочешь вернуться домой? — От этого голоса, спокойного, ласкового начинает мелко трясти.
Сознание цепляется только за одно слово в предложении. Домой. В тепло, уют. Где ждут и любят.
Сиплю невнятные ругательства в его адрес. Хватает дерзости, в моем-то положении! Потуги пленницы бессмысленны: этот человек не желает слушать «бред строптивой девки». Ему нужен ответ. Конкретный.
— Скажи, где ты его спрятала, и мы отправим тебя туда, куда ты пожелаешь.
Нет, не отправит! Это знаю я, это знает он. Тогда зачем нести эту сладкую чушь? Соблазнять?
Чудовище не злится, нет. Приходит каждый день, в одно и то же время и все повторяется: садится на стул и учиняет допрос, не меняя добродушного тона…Сколько? Счет потерян после второй недели. Смысл считать, когда итог один. Я просто жду, когда он перестанет быть участливым извергом… Я жду конца.
— Я его потеряла… — Мой тихий голос жалок.
— Это я уже слышал. — Его, напротив, теперь холоден и властен.
Все верно, каждый день ответ один и тот же. Но почему-то мне не верят!
— Пожалуйста… — Начинаю плакать, потому что это невыносимо! Так не должно быть! Не со мной! — Отпустите меня, я говорю правду!
Он молча поднимается со стула и идет на выход. Его путь лежит мимо ведра. Сквозь слезы наблюдаю, как чудовище не останавливаясь делает резкое движение ногой, и емкость заваливается набок, выплескивая воду на каменный пол. Большая лужа разливается, достигая меня. Одновременно с грохотом засова бухаюсь на живот и припадаю губами к мокрой поверхности. Слизываю, всасываю в себя живительную влагу…
Шлеп!!!
Резкий звук возвращает меня в действительность. Моргнула. Состояние такое, будто резко проснулась. Тельма стоит напротив. Прямо перед моим носом сцепленные ладони после громкого хлопка, вырвавшего меня из странного видения. Голова слегка кружится. Накатывает тошнота. Растерянно оглядываюсь. На лицах женщин выражение тревоги и беспокойства. Прекрасно понимаю, что произошло, а потому сдавленно спрашиваю:
— Долго меня не было? — Повела рукой в поисках опоры.
— О, недолго, милая, Перри успел сказать «Заморозили, злодеи!», — вздыхает с облегчением ведьма, усаживая меня на стул. — Стояла живая, на таурон глядела и вдруг будто в камень обратилась. Не сразу и поняла, что что-то не так с тобой. Птицу благодари.
— Не думала, что подвержена гипнозу.
Досадливо покачала головой. Странному гипнозу, к слову сказать. Обычно субъект ничего не помнит, выходя из него, а я помню. Все, вплоть до мельчайших подробностей.
— Надо же, как обозвала! У нас говорят: душа ушла на время.
— Ой, девочки, мне вам такое рассказать надо! — выдавила я вымученно, потирая пальцами слегка пульсирующие виски. — Объявляю общий сбор на кухне за чашечкой са… госпожа Аррия, а у вас кроме этого, безусловно, замечательного напитка есть что-нибудь другое?
— А как же. Верина, детка, у нас остался танат? Уважаемый Бай привозил из Эмера, помнишь? Завари бессе Анне.
— И вы его будете пить? — искренне удивилась рыжая, уставившись на меня. — Он же невкусный, трава травой!
— Я рискну, — заявила, вешая подарок старика на шею. — Подождите… — ошеломленно протянула и, не доверяя своему зрению, повернулась к присутствующим, — оберег же стал видимым! А… я? — Мой взгляд в надежде метался от одной женщины к другой. Хозяйка лавки улыбнулась мягко и грустно. Девчонка неуверенно пожала плечами и скрылась за дверью в коридор. Тельма молча погладила меня по плечу.
