— А разве это не так?
— Ты все еще упорствуешь и ведешь себя по-дурацки даже сейчас! — прикрикнула на нее Регина.
Они всю неделю почти не разговаривали. Регина была в восторге от предстоящего брака сестры, чем ужасно злила Николь. Похоже, их отношения из дружеских перешли во враждебные.
— Я буду вести себя так, как мне хочется, — огрызнулась Николь.
— Конечно, почему не показать всему миру, какая ты несчастная! — выпалила Регина.
— Я этого и хочу.
— Прекратите! — крикнула, вставая, Марта. — Господи Боже мой, сейчас не время ссориться. А тебе, Николь, следовало бы несколько раз подумать, прежде чем унизить герцога перед таким сборищем гостей!
Николь хотела что-то ответить Марте, но музыка, звучавшая в соборе в течение получаса, вдруг оборвалась. Должно быть, гости расселись по местам. Все замерли, прислушиваясь к тишине. Регина вытянула из перчатки носовой платок и вытерла вспотевший лоб. Николь дрожала от волнения. Сейчас это должно было свершиться, она выйдет замуж за герцога Клейборо. О Боже!
— Возьми. — Регина сунула ей в руку платок. Николь взяла его, и глаза ее вдруг наполнились слезами. Она не могла понять, почему плачет.
Регина посмотрела на Николь и Марту.
— Где отец? — с тревогой спросила она.
Может быть, что-нибудь случилось, подумала в отчаянии Николь. Может быть, произошло какое-то несчастье и свадьба не состоится.
В комнату вошел отец.
— Ты готова? — спросил он дочь.
Взглянув на Регину и Марту, он сказал:
— Вам лучше пройти в зал и занять свои места.
Марта схватила Николь за руку и поцеловала ее в щеку. Регина, поколебавшись, тоже поцеловала сестру. Когда они остались одни, Николь неуверенно приподнялась. Отношения с отцом из-за свадьбы были тоже испорчены. Она не могла смотреть на него без чувства, что ее предали, что счастье утрачено. Николас оглядел ее.
— Ты такая красивая, — сказал он, и голос его дрогнул. — Я так горжусь тобой!
Чем же он гордится? Ведь Николь вела себя не так, как надо. Она оскандалилась с первым же выходом в свет, она и сейчас выходит замуж только потому, что была обесчещена, а с ним она поссорилась из-за того, что он дал согласие на эту свадьбу.
— Папа…
— Я тебя очень люблю, Николь. Поверь мне, я долго и мучительно думал, правильно ли я поступаю, принимая предложение герцога. Я убежден, что поступил правильно. Прости меня, пожалуйста, но я сделал то, что посчитал самым лучшим для тебя.
Она не могла ему перечить здесь, в церкви, в день свадьбы. Ей захотелось опять быть его любимой дочерью, хотя боль, которую он ей причинил, еще не ушла. Ей было необходимо спросить его, как он мог с ней так поступить, сказать ему, что она простила его, что любит его. Она увидела надежду в глазах отца, сделала шаг к нему, открыла рот — но не смогла произнести ни слова.
Зазвучал свадебный марш. Они посмотрели друг на друга долгим взглядом. Николас торжественно подал ей руку, она молча приняла ее.
Тысяча гостей ждали.
Ждал и герцог Клейборо.
ГЛАВА 27
Герцог Клейборо с трудом сдерживал злость, и пока никто из гостей этого не замечал. Но если его невеста, как и раньше, будет демонстрировать свое нерасположение к нему, то вполне может случиться, что он забудет о внешних приличиях, о том хорошем, что он сделал на благо своей будущей семьи за последнюю неделю, и при всех задушит ее.
Церемония, проходившая в церкви Святого Мартина, была прекрасна. Величественный собор без труда вместил более тысячи гостей, пришедших на свадьбу. Николь выглядела восхитительно, ее серебристый свадебный наряд был очень красив. Прозрачная вуаль не могла скрыть злое выражение лица невесты, тем более что Николь не сделала ни малейших попыток выглядеть счастливой, скорее наоборот.
Увидев Николь, идущую под руку с отцом по широкому проходу в центральном нефе церкви, Хэдриан на какое-то мгновение был ошеломлен. Неистовые, доселе неизвестные ему чувства переполнили его, он понял, что действительно влюблен.
Но это состояние сразу же исчезло, как только он рассмотрел ее лицо. Ошибиться в том, что чувствовала она, было невозможно. Николь осмелилась унизить и его и себя перед всеми гостями.
Она шла с высоко поднятой головой, стараясь не смотреть на него. Губы сжаты в прямую, упрямую линию. Не взглянула на него, даже стоя у алтаря. Когда подошла ее очередь произносить слова клятвы, она молчала. Хэдриан взял ее за руку и больно сдавил, напомнив тем самым, что он может силой подчинить ее своей воле. Наконец, к его немалому облегчению, она заговорила.
Теперь они муж и жена.
На свадебном приеме, который проходил в доме на Кэвендиш-сквер, ни один гость не сомневался, что невеста вышла за герцога по принуждению.
Лицо герцога превратилось в холодную, непреклонную маску. С него достаточно! Ему было безразлично, что на собственной свадьбе они пробыли не более часа. Николь не ела, не пила и даже не разговаривала. Чем дольше он находился рядом со своей невестой, сидевшей с каменным выражением лица, тем больший взрыв неистовой ярости вызревал в нем.
— Мы уходим, — сказал он внезапно.
— Сейчас?
— Сейчас. Сию минуту.
Он поднялся, взял ее за руку и потянул за собой.
— Тогда дайте мне переодеться.
— Откуда такое внимание к приличиям? Несколько поздновато, не так ли, мадам Супруга? Она разозлилась и вырвала руку:
— А разрезание свадебного торта?
— Мне наплевать.
— Ну, это бросается в глаза, — сказала она, глядя на него со злостью.
— Я не понимаю вашего двусмысленного поведения. Почему вы хотите остаться? Совершенно очевидно, что вам все не нравится.
— Потому что находиться здесь гораздо лучше, чем уходить с вами.
Он невесело рассмеялся:
— Ну вот мы и добрались до истины. Вы боитесь остаться со мной наедине и выдать себя?
— Вовсе я не боюсь, — сказала она сквозь зубы. — Я стараюсь отсрочить то, что будет мне чрезвычайно неприятно — наше будущее.
— Если вы и дальше будете раздражать меня подобным образом, то оно покажется вам еще более неприятным.
Николь очень удивилась:
— Вы что, угрожаете мне?
— Понимайте как угодно.
Он опять схватил ее за руку и потащил вон из зала, пробираясь между многочисленными гостями. Она попыталась вырваться, но он остановился и, едва сдерживаясь, сказал:
— Может быть, хватит сцен на сегодня! Или вам очень хочется еще?
— Это вы разыгрываете спектакль, — прошипела она, но вырываться перестала.
