Юлия приподняла простыню, укрывающую герцога. Сплошной панцирь! Смотреть не на что! Наверное. Дальше пояса Лия заглянуть не рискнула. Мысленно попеняла на свою нерешительность и, немного поколебавшись, продолжила «общение», вспомнив свою гневную, сказанную перед канделябром речь.
— Как-то все неправильно у нас с вами как у супругов… Наверное, я уже готова, чтобы наш брак стал настоящим. Боги, помогите мне! Может быть, это и хорошо, что вы меня не слышите…
И уловила в ответ очень тихое: — Нет. Не так…
Матильда лишь руками всплеснула, когда нашла госпожу, удобно расположившуюся в кресле у изголовья кровати со спящим хозяином. На ее бурчание только головой мотнули, предупреждающе зыркнули и отмахнулись, отослав спать. А Юлия, найдя в бюро у Его светлости карандаш и бумагу, с трепетом открыла первую страницу найденного дневника.
Руны, руны и текст на не известном девушке языке, написанный чьим-то мелким почерком, странные символы и знаки, какие-то пентаграммы… Одна из них, особенно понравившаяся герцогине — в виде пятиконечной звезды, заключенной в круг, удерживаемый в лапах дракона.
Пытаясь разгадать смысл некоторых символов, леди Эррол так увлеклась, что не заметила, как исписала все листы и незаметно перешла на первую попавшуюся белую поверхность…
Так и застали ее утром — свернувшуюся в клубочек под боком у мужа.
Медленно выныривая из сна, герцогиня услышала отчаянный спор двух мужчин. Шепотом!
— Погоди-погоди, вот это — птичка!
— Не согласен! Это на афаки — буква «К»!
— Поспорю с тобой, причем здесь афаки и дракон?
— Да ты посмотри сам, здесь смешение языков трех рас! Все может быть… О, ты погляди на живот — это же курумские письмена! А эта монограмма?!
— Кричи шепотом, разбудишь. Эта твоя монограмма больше похожа на человеческий мозг.
Юлия сквозь опущенные веки наблюдала, как два лорда, склонившись над больным, с интересом изучают ее ночные художества.
— Кра-ка… кра-ку… кри-ке…
— Ты сейчас произносишь какое-то страшное заклинание?
— Смейся, смейся. Гляди-ка, что-то прорисовывается… Не могу понять, при чем тут дракон? А вот здесь, на груди, очень напоминает сплетение рук… или ног, не разберу.
— Где? Больше похоже на мужские копья.
— Это ты так детородные органы обозвал? Ты невозможен!
У девушки от возмущения даже глаза широко открылись, ведь она этого не рисовала!
— Возможен, возможен… Не смотри так на меня! Это ты у нас полмира объехал, тебе видней. Путешественник.
— Поразительно, эта девочка практически перевела древний язык курумов!
— Да, но только отдельные слова. Ты сам знаешь, что собрать воедино, чтобы что-то прочесть, еще никому не удавалось.
— Мне бы достать из-под снега сундук…
— Дам я тебе людей и мага в помощь. У меня их теперь на любой вкус и цвет в подвалах замка… Доброе утро, Ваша светлость!
Лорд Бреун с легкой улыбкой приветствовал Лию, заметив пробуждение хозяйки замка Шгрив.
— Простите нас, что мы вот так бесцеремонно ворвались к вам, но волнение за друга победило чувство такта.
Пока Ирвин расшаркивался в извинениях перед герцогиней, граф Харук продолжал исследовать с помощью лупы гипс на руке Эррола, исписанный какими-то загогулинами.
— Я бы хотела подняться, господа, — девушка с облегчением заметила, что так и уснула одетой в домашнее платье, перебравшись на кровать к супругу.
— Конечно. Уже уходим. Гарольд! — Бреун дернул за рукав графа.
Тот вскинул голову и встретился с зелеными глазами. Красавица? Несомненно. И лорд по-мужски вдруг осознал, что между Юлией и Ивон большая пропасть. Нежность девушки была неподкупной, взгляд, что она бросила на Дункана, слишком чистый. Повезло ли другу? Скорее да, чем нет. Под взглядом герцогини он вдруг растерялся, и стал не глядя суетливо запихивать оптику в карман сюртука. Предмет сопротивлялся и не хотел помещаться в узкой прорези.
— Да-да, уже уходим… Считайте, что нас уже нет… А позвольте спросить, откуда у вас этот дневник? — Харук взял с прикроватного столика кожаную тетрадь.
— Гарольд! — герцог уже схватил друга под руку и потащил его к выходу из спальни. — Позже встретишься с леди Юлией и обо всем расспросишь, — шипел сквозь зубы мужчина.
— Пленяющая, вы даже со сна прекрасны… — успел тихо сказать граф Харук, прежде чем за ними закрылась дверь.
— Что? — удивленно моргнула герцогиня.
— Что? — Ирвин остановился.
С кровати раздался вздох и усталое, но воинственное:
— Я убью его!
— С прибытием! — прохрипел герцог Эррол, глядя, как за любимой прикрылась дверь.
— Это что за гость?
— Лекарство, — отозвался Бреун, тряхнув головой. — Что-то портал слишком гремучим оказался, не иначе погода сменяется. Как ты, друг?
— Живой пока, — силясь улыбнуться, ответил пострадавший. — Рад тебя видеть.
Молодой еще маг-целитель из отшельников, привезенный из замка Гинтор, со связанными руками стоял перед кроватью с Дунканом и гневно сверкал глазами на лорда Бреуна. От него требовалось влить силу в пострадавшего. Всю силу! Весь свой оставшийся резерв целительной магии! Взамен ему пообещали отменить предстоящую магу смертную казнь.
— Снимите это, — показал целитель на связанные веревками запястья.
Два теггирца, стоящие за спиной у пленного, напряглись. Ирвин усмехнулся и прорычал, подойдя вплотную к мужчине.
— Только одно неверное движение и не сносить тебе головы… И еще парочке таких же твоих ублюдков-дружков из моей «коллекции». Подумай о них, — с этими словами герцог развязал узел и снял оковы.
Свонсон отошел подальше от ложа, внимательно следя за действиями мага.
Позже потерявшего сознание отшельника выволокли из покоев его светлости. И через черный ход перетащили в крытую повозку под охрану наемников.
— Ну, вот и славненько, — удовлетворенно потер ладони Кален, наблюдая, как здоровые краски возвращаются на лицо хозяина замка Шгрив. — Через пару деньков можно будет снимать ваш панцирь.
— Спасибо, друзья, — выдохнул Эррол и поморщился. — Вы не представляете, какая это пытка.
— Госпожа, лорд Бреун останется надолго? Какие покои ему приготовить? Те, что освободились?
— А какие у нас освободились? — Лия непонимающе уставилась на горничную.
— Так ведь граф Бурже уехал вчера вечером.
Это было неожиданностью. А уж приятной или неприятной… наверное, в равной степени. Не поставить в известность, не проститься с хозяйкой, прогостив больше месяца в замке, это было невежливо. Не чувствовать на себе тяжелый, изучающий, а порой и липкий взгляд мага — это радовало.
