Герцогиня, словно во сне, осторожно открыла дверь и, мягко ступая, вошла, пораженная представшей картиной. Предчувствие, по-другому назвать то настойчивое желание уйти из обеденной залы Юлия теперь уже не могла.
Сердце сжало в тиски — настолько увиденное было болезненным.
В ее, Юлии, удобном мягком кресле сидела белокурая леди Ивонесса, закинув ноги, обутые в сапожки, на край кровати! В богатом дорожном платье, с идеальной прической, искусным макияжем. Безупречна и прекрасна!
— А помнишь, как ты меня снимал с ветки старой яблони у нас в саду? — рассмеялась женщина, и смех ее внезапно оборвался, не заметить вошедшую Юлию было сложно. Однако быстро совладав с собой, она невинно улыбнулась, протянула руку и нарочито заботливо поправила легкое покрывало на Дункане.
— Добрый день, — тихо поздоровалась маленькая хозяйка, и, кажется, даже ветер перестал шуметь за окном в напряженном ожидании.
— Ангел мой, это не то… — надтреснутым голосом произнес супруг, раскрыв ладонь, словно призывая подойти и вложить в нее свои пальчики. Лии хотелось завизжать и вцепиться в лицо этой нахалке Бреун. Она даже неосознанно оглянулась в сторону камина, где на специальной подставке висели кованые совок, кочерга, щетка и захват-щипцы. Секундная заминка и… Лия погасила желание прихватить что-нибудь из этого набора. В конце концов, кочерга никуда не убежит.
— Ты хотел сказать, что это не то, что я подумала? — «Леди всегда, леди во всем»! — А я и не подумала ничего. Мало ли какие дамы из прошлого могут тебя навещать. Статус больного предполагает визиты соболезнующих. Ты, мой свет, должен радоваться, что тебя окружает такое количество друзей! — выделив последнее слово, Лия с удовольствием отметила, как улыбка белобрысой дамы сползает с холеного накрашенного лица.
Дункан хотел что-то ответить, но благоразумно закрыл рот. Кажется, буквально за несколько секунд по его лицу пробежали и удивление, и облегчение, а еще веселье, сменившееся любопытством.
И тут герцогиня Эррол «заметила» удобно возлежащие на ложе конечности магини.
— Красота-а-а, — с огромной долей укоризны протянула она. — Как же вы, ваша светлость, посмели в сапогах да на белые простыни?! Тут в мешки холщовые все ноги свои обувают, чтобы заразы какой не нанести, а вы мало того что не переобулись, так еще наверняка и руки не помыли, к больному пришли!
Блондинка удивленно хлопнула глазами, растерявшись на минуту от подобного выговора, потом выпрямилась и освободила кровать от своих посягательств.
Подойдя к постели с ошарашенным не меньше гостьи мужем, Юлия вклинилась в пространство между креслом с Ивонессой и кроватью, намеренно повернувшись спиной к блондинке, наклонилась над супругом, практически ткнув в лицо леди Бреун своим турнюром. Поправила подушку под герцогом, коснулась губами холодного лба, проверив, нет ли жара, и прошептала ему в самое ухо:
— Мне оставить вас?
Исказившая лицо паника и расширенные от страха глаза Дункана сказали ей все о его «желании» и дальше быть наедине с сестрой друга.
— Спасибо, родной, — сказала негромко девушка, ласково проведя рукой по волосам герцога. Другую же она решительно вложила в его подставленную теплую ладонь, и Эррол с тихим вздохом облегчения тут же мягко сжал ее тонкие пальчики. — Я тоже люблю тебя. Очень.
— О! — подала голос Ивон и скривилась, отчего красивое лицо приобрело кислую гримасу. — Как мило! Немощный и старый лорд цепляется за пальцы молодой жены! Милая, что вы будете делать, когда он не сможет сам ходить? Есть? Вы так же будете проявлять заботу о нем, когда вас, еще молодую и полную жизни, будет манить свобода от навязанного брака с недееспособным пердуном?
— Ивон! — прохрипел Эррол. — Не забывайся! Ты находишься в моем доме и разговариваешь с моей… — возмущенный голос герцога оборвался, прерываемый кашлем.
— И все-таки лекарь был прав, — кинулась Юлия за микстурой, — тебе нельзя волноваться! — при этом она так вильнула попой, что объемная драпировка на задней части ее юбки задела плечо вольготно сидящей в кресле магини. Ивонесса презрительно фыркнула и вскочила на ноги.
— Ах, какая сцена! Я сейчас расплачусь! — язвила, все больше распаляясь Ивон, заняв позицию подальше от суетившейся около Дункана соперницы. — Посмотрите, и подушечку поправила, и сироп в ложке подала! И это! — звук отлетевшего в сторону ночного горшка трудно было спутать с чем-то другим.
Юлия скользнула рукой, будто успокаивая, по раскрытой ладони мужа, аккуратно положила ложечку на прикроватный столик, а затем повернулась к раскрасневшейся и тяжело дышащей Ивон.
— А теперь слушайте меня, леди, — шаг в сторону взбешенной женщины. — Вы ведете себя неподобающе. Порочите свое имя и статус. Позорите своего брата, — тихий ровный голос хозяйки замка Шгрив был мягок, но в то же время бил похлеще пощечин. — Убирайтесь. Даю вам минуту на то, чтобы исчезнуть из этого дома, иначе…
— Иви! — раздался удивленный голос лорда Бреуна, неслышно вошедшего в покои. — Что ты тут делаешь? — в голосе родственника светловолосой стервы звучало в высшей степени недоумение.
— Пришла проведать больного! — резко выпалила женщина. — Но, похоже, мне тут никто не рад! — Ивон подскочила к Ирвину и, дернув его за рукав, ткнула пальцем в Юлию. — Вы — слепцы! Посмотрите на нее! Посмотрите на эту смазливую мордашку! Сама невинность! Разве он, Дункан, будет ей нужен? Разве старик удержит около себя молодую жену? Да она уже через полгода будет крутить хвостом, а вы… Сколько ему осталось? Еще немного, и ни одно заклинание не сможет…
— Замолчи! — крикнул Бреун, грубо ухватив сестру за предплечье. — Ты перешла все границы, сестренка!
Женщина неожиданно замерла, осененная какой-то догадкой, и, вырвав руку из крепкого братского захвата, резко развернулась к Эрролам. В каком-то безумном восторге полыхнули голубые глаза.
— А! Так ты ей не сказал! Ха-ха!
Ирвин внимательно посмотрел на нее и, поведя носом, с негодованием прорычал:
— Да ты пьяна!!! — и больше не слушая вопли младшей, бесцеремонно потащил ту на выход из комнат.
— Ты задолжал мне десять лет! — донеслось до четы из гостиной. — Десять лет страданий, ожидания и душевных терзаний! Я еще вернусь, милый, и потребую от тебя заплатить по счетам!
Последнее, что успела увидеть Ивон, выходя из апартаментов, это полный презрения взгляд Гарольда Харука, обращенный к ней. Женщина всю дорогу до первого этажа вырывалась и шипела о том, как она теперь их всех ненавидит, предатели!
Достигнув холла, его светлость хорошенько встряхнул магиню, а потом, взяв ее лицо в свои руки, заглянул в глаза и жестко сказал:
— Ты сейчас вернешься в Гинтор, закроешься у себя в комнате и будешь ждать меня. Поняла? — такого брата, злого, с потемневшим взглядом и сжатыми от ярости губами, Ивонесса побаивалась. Поэтому отвела глаза и слабо кивнула в ответ.
Мужчина достал из кармана капсулу перехода и, вложив ей в руку, велел открывать портал. Затем, отойдя от сестры на несколько шагов, сложил руки на груди, ожидая появления воронки. Леди Бреун посмотрела на брата больными глазами, горько усмехнулась и, что-то прошептав, раздавила капсулу. Ирвин, заподозрив неладное, дернулся к ней, но не успел — переход закрылся, затянув в себя Ивон с мстительной усмешкой на губах…
