Небольшой стол, застеленный белой скатертью, ждал господ, поражая разнообразием яств и напитков. Девушку усадили на противоположном от Дункана конце, и слуги приступили к своим незаметным глазу обязанностям: подлить, подложить, заменить, унести.
— Как тебе спалось на новом месте, милая? — опять этот скрипучий голос лорда, как будто не он вчера гаркнул на всю площадь победным кличем.
— Благодарю, ваша светлость, не дуло.
— Дункан. Прошу, милая, для тебя я — Дункан.
Юлия подняла голову, чтобы удивлённо посмотреть на своего мужа. Но увидела только ветвистый канделябр, стоящий посреди стола и закрывающий собой весь обзор.
— Предлагаете нарушить этикет и перейти на «ты», мой лорд? — ответила она декоративной подставке с разветвлениями. За столом воцарилась тишина. Пауза затягивалась. Он думает, что ответить или пережёвывает?
— Не возражаю, дорогая, — проскрипело с другой стороны стола.
— Вы думаете это необходимо? Я… возможно не сразу, но я попробую, — сказала Юлия, теребя в руках салфетку.
Она хорошо помнила, что родители именно так и обращались друг к другу, но только она и герцог… и на «ты»? Ну, да, он муж, и если не возражает… А то, что стар и сед… Правда, когда она упала на него в карете, кое-что слишком не соответствовало его возрасту, а разве у стариков такое бывает? Лия плохо разбиралась в мужской физиологии, слышала только сплетни служанок. Те, думая, что госпожа ничего не слышит, обсуждали некоего молодого конюха и его «большие возможности». Вот именно, что молодого…
— Моя дорогая, прекрати мучить себя, да и меня заодно, — раздался насмешливый голос герцога, а Лия потянулась к бокалу с лёгким вином.
Скрывая смущение за стенками тонкого хрусталя, пыталась понять: вот, как он увидел, что на её лице отражены метания? Папенька всегда говорил, что лицо дочери для него словно раскрытая книга, но он-то ведь знает её с детства. А герцог? А если она будет думать о чем-то таком… Нет, пожалуй, вот об этом сейчас, когда за ветвистым канделябром раздался то ли смешок, то ли кашель, думать не стоило вовсе. Лучше потом, когда она будет принимать ванну, а ещё лучше, когда ляжет в постель. Одна, разумеется.
— Юлия, и сколько всего в твоей головке спрятано, — весёлый голос оторвал девушку от исключительно личных мыслей.
Она поёжилась. Нет уж, лучше думать про белку, что спрятала, как ребёнок, под подушку, или про тот ночной горшок с гербом на круглом боку, который она случайно чуть не зацепила ногой утром. Ой, что бы было! Представить стыдно.
— Милая, — веселился Дункан.
А Лия подумала, что, похоже, старику доставляет удовольствие лицезреть жену через канделябр. Оттого он уже почти в открытую смеялся, но так и не приказал сдвинуть этот предмет. А может быть, ему смешно оттого, что у жены вместо головы канделябр получился? Так у него самого… лица нет вовсе. Тело чуть снизу, а дальше он, канделябр.
— Что, ваша светлость? — прервала она свои мысли и, кажется, была этим довольна. Отчего-то сегодня с самого утра в голову лезли исключительно глупости. Явно от нервов, не иначе.
— Я приглашаю тебя после завтрака прогуляться по саду.
— С удовольствием, ваша… Дункан, — быстро исправилась она.
Похоже, мужчине на том конце понравилось подобное обращение — он довольно крякнул, поднимаясь из-за стола. Подойдя к жене, помог ей освободиться от салфетки, так некстати запутавшейся вокруг тонкого запястья. Галантно подставив руку, герцог дождался, пока Юлия уложит на неё свои изящные пальчики. И чинно повёл жену в сторону открытой веранды.
— Это восхитительно! — восторгалась Лия, наблюдая, как весёлый фонтанчик в виде мраморного змея разбрасывает брызги, искрящиеся на солнце. Радужные струи вылетали прямо из открытой пасти чешуйчатого чудовища.
Погода выдалась дивной, и в этот момент, стало казаться, что не так уж и плохо, что она вышла замуж за Эррола, а не за кого-то другого. Герцог в летах, но двигается сам. Все знают случаи, когда девиц выдавали за дряхлых богатых стариков, за которыми юные жены были вынуждены… ну не горшки, конечно, вытряхивать, но постоянно им читать, развлекать, ухаживать по мере возможностей. А пожилые мужчины лежали годами, в то время как юность дев уходила вместе со слезами…
— Юлия, я хочу сделать тебе небольшой подарок, — отвлёк герцог жену от созерцания падающей воды. С этими словами он взял девушку за руку и надел ей на пальчик изящное колечко с красным камнем. — Это обручальное кольцо, принадлежащее женщинам нашего рода. Оно давно уже ждало свою хозяйку. Нравится?
Лия заворожено смотрела на игру света, отражающегося в гранях «короля камней». И видела свет первобытных костров и пылающий закат Аома, укутавший вершины Торильских гор. Чувствовала исходящую от него особую силу, силу огня, любви и крови. Это так правильно — камень, используемый магами, как талисман, способный сближать влюблённых и усиливать их страсть. Камень, являющийся символом любви, должен украшать руку женщины, единственной для главы рода.
— Матильда, не надо меня сопровождать! Я прекрасно освоилась и не боюсь заблудиться! — с этими словами герцогиня попыталась выдрать шаль у настойчивой служанки. Шаль не выдиралась, а горничная с неподражаемым упорством продолжала заворачивать в неё свою молодую госпожу.
— Не велено. Уйдёте по саду гулять, ножки в росе замочите. А коли понесёт Вас в башню? Сквозняки там, я знаю. Вчера у пруда сидели? Сидели. А утром осипли. Кто вас знает, куда Ваши стопы сегодня пошагают?
— Матильда Грой! Ты моя горничная, а не няня! Я уже месяц, как замужняя женщина! Кстати, ты сегодня его светлость не видела?
— Видела, но не скажу, где он.
— Ты невозможна!
— Я о вас забочусь!
— Ты мне дышать не даёшь!
— Глупости. Дышите, сколько хотите!
— Да ты меня шалью душишь!
— Любезный Вирош, почему вы до сих пор не отправили мои письма?
— Погода нелётная, ваша светлость.
— Ваши голуби не летают в пасмурную погоду? У них что, давление падает, кости ломит?
— Что падает, простите?
— Господин Данкин, завтра же мой отец должен получить эти письма!
— Пока не получу прямой приказ герцога, боюсь, это невозможно, миледи. Его светлость ещё не просматривали отправляемую корр…
— И мою тоже?! Всегда?
— Нет, что вы! Упаси Боги! Только ту, где вы жалуетесь папеньке на чрезмерную опеку.
— Ответьте мне, отец вообще мои письма получает?!
— Конечно! Вы не волнуйтесь, лорд Дункан — огромной души человек, он заботится о ваших родных.
— Письма переписываются, да? У вас в руках именно оно?
— Да, вот, взгляните, неплохо получается? Почерк — один в один!
— Мой лорд, я пленница? Я не чувствую себя хозяйкой замка, как вы говорите. Кем угодно, но только не хозяйкой. Я не могу и шагу ступить, чтобы если не вы, то кто-то из вашей челяди не следовали тенью за мной по пятам. Чрезмерная забота, муж мой, больше похожа на надзор. Этот разговор назрел, не находите? Я три дня пытаюсь найти вас и потребовать объяснений, но безуспешно! Слуги не желают сообщать мне ваше местонахождение. Матильда превратилась в наседку. Кухарка, как страдающая паранойей, пытается меня откормить, считая, что её герцогиня катастрофически недоедает. Ваш секретарь — это возмутительно! С вашей подачи вскрывает мои письма!
