— Боишься? — прошептал мужчина, расценив это по-своему.
— Нет, — тихо отозвалась Лия, — и попробуй сбежать! Догоню! — совершенно серьёзно пригрозила она.
Тихий счастливый смех мужа был ей ответом.
— Не убегу. Никогда. Просто не смогу. Слишком долго ждал…
Его поцелуи стали смелее, наглее, перебравшись на такие места, прикосновение к которым вызывало у девушки сладостные ощущения. И вот уже сам Дункан возвышался над ней, осторожно проникая и вызывая боль. Короткий вскрик… маленькая передышка и восхитительное чувство от слияния, превращающее сознание в хаос бессвязных мыслей.
А муж все продолжал эту упоительную пытку. Юлии казалось, что она не выдержит нахлынувшего эмоционального взрыва, вознёсшего её на вершину блаженства, которого она доселе не испытывала. Яркая вспышка, и она рассыпалась на частицы. Несколько долгих секунд Лии просто не существовало в этом мире, в этой комнате, на этой кровати. В этой прострации удовольствия якорем были его руки. Самые сильные, самые родные и любимые, которые обнимали трепетно и нежно. Глаза, манящие, волшебные. Голос, негромко зовущий её по имени, ласкающий слух волнующей сентиментальными глупостями…
— Так бывает… всегда? — спрашивали позже зацелованные женские губы.
— Всегда восхитительно? Да, — отвечали им мужские.
— Это как полёт! — счастливая слеза покатилась по щеке.
— Я позже покажу тебе, каким бывает полет…
По прошествии месяца мало что изменилось в старом замке. Разве только весна ворвалась в мир набухшими почками на деревьях, прилетевшей бандой грачей, наполнившей шумом ближний лес и поля, ранними первоцветами — нежными подснежниками и синими подлесками, жужжанием мухи, разбуженной ласковыми лучами Аома, и упоительным запахом — сладким запахом пробуждающейся природы.
А ещё…
— Пат! Патерсон! Она снова убежала! — в кухню с криком вбежала взъерошенная и в слезах девочка.
Мальчик, сидевший над корзиной с картошкой с ножом в руке, обречённо вздохнул и покосился на мать, помешивающую что-то в жаровне на плите. Нора осторожно попробовала варево из большого половника, добавила специй, подумала, ещё добавила и только потом обернулась. Хмуро посмотрела на зарёванную Анику, нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу, перевела взгляд на сына, принявшего невинно-смущённый вид, и сказала строгим голосом:
— Иди, даю полчаса, картошка тебя ждёт! — и вернулась к булькающему в посудине будущему шедевру.
Повторять два раза мальчишке не надо было. Сцепив ладошки, дети выскочили на улицу и поспешили в сад, где в последние два раза вылавливали непоседливую козу, освобождающую розовые кусты от намотанной на них на зиму мешковины. Такую помощь садовник не оценил и довольно громко отреагировал на несанкционированное вторжение на его территорию рогатого вредителя.
— Фая!
— Не кричи, — одёрнул поварёнок подругу, — услышит, удерёт и спрячется, не найдёшь. Лазай потом по всей округе, ищи её. Опять забыла закрыть загон?
Ника хлюпнула носом и жалостливо протянула:
— Забыла… Там таких щеночков хорошеньких привезли! Вот я и…
— Каких щеночков? — Патерсон даже остановился заинтересовавшись.
— Ой, да в подарок нашей леди Юлии. Из столицы! — важно добавила она. — Такие прям пусечки-пусечки, пушистенькие-пушистенькие, — восторженно засюсюкала малышка.
— Девчонки, — снисходительно фыркнул мальчишка.
Коза нашлась в зарослях вишни, где она с аппетитом обгладывала нижние ветки. Увидев ребят, она на секунду перестала жевать, коротко мекнула и дала дёру, рогами вперёд продираясь через кусты.
— Стой, поганка! — сорвался следом Пат. — Хочешь горжеткой стать?
Вредительница остановилась как вкопанная. Это волшебное слово «горжетка» творило чудеса!
А пусечки-щеночки, разбуженные общим переполохом вокруг них, самозабвенно оглашали холл первого этажа замка своим писклявым тявканьем. Пара шестимесячных бишон-фризе, царапая стенки короба, вставали на задние лапки, подтягиваясь к краю в стремлении освободиться из «заключения» и начать исследовать новое место жительства.
— Какая прелесть! От кого это? — Юлия нагнулась над корзиной, с умилением рассматривая это белоснежное чудо.
— «Я не смог устоять перед очарованием этих кудрявых прелестников. Пусть я буду неоригинален, но прошу Вас принять от меня этот подарок со всем почтением и восхищением. Преданный Вам, граф Гарольд Харук», — прочитал на сопроводительной карточке стоящий рядом с женой Эррол. Потом нагнулся, поднял за шкирку обеих зверюг и констатировал, — мальчик и девочка. Третий подарок за неполный месяц, это уже вызов мне.
«Зверюги» под взглядом большого незнакомого человека затихли и повисли в сильных руках тряпочками, сверля того в ответ своими чёрными глазками-пуговками.
— Не ворчи, те милые безделушки не повод для ревности. Отдай их мне!
— А эти? — но ему не ответили. Герцогиня решительно отняла у мужа свой «подарок» и, прижав к груди пушистые создания, направилась в супружеские покои.
— Милая, я сегодня ещё увижу тебя?
Успел крикнуть с надеждой в голосе лорд Эррол своему ангелу, прежде чем она скрылась за поворотом второго этажа. И тяжело вздохнул, когда до него донеслось лишь:
— Вы же мои маленькие, какие же вы чудесные, сейчас с Марсиком познакомимся…
Нет, сегодня уже не увидит. Ну, Гарольд, ну, спасибо тебе, друг! Только приедь, узнаешь много нового о себе!
А после ужина, во время которого мысли девушки были только о милых пушистиках, Юлия получила короткую записку от мужа, которую ей тайно всунула в руки Матильда: «На закате. В парке. У пруда. Жду. Надеюсь, ещё любимый тобой, Дункан. Соперничать с гавкающим подарком не в силах!».
Зябко поёживаясь и кутаясь в тёплый плащ, Юлия вот уже несколько минут стояла в быстро сгущавшихся сумерках на берегу водоёма, растерянно оглядываясь по сторонам в поисках супруга. Послание, переданное ей служанкой по всем правилам конспиративного кодекса, несколько озадачило маленькую хозяйку. Надвигающееся смутное ощущение тревоги и возбуждения заставляло её вглядываться в серую густую полосу низкорослых деревьев на другой стороне пруда, скользить взглядом по освободившейся ото льда темной воде, прислушиваться к невнятным шорохам вечернего парка. Где-то вдалеке перекликнулись и замолчали стражники на крепостных стенах. Тонкая песчаная полоса у самого берега захлестывалась небольшими волнами, гонимыми прохладным ветерком. Герцога все не было. Становилось неуютно.
И вдруг, когда диск взошедшего на небосвод Эута поднялся выше горных хребтов на горизонте, а его свет прочертил серебристую дорожку по воде, озерцо колыхнулось, будто чашу с жидкостью слегка встряхнули. Лия испуганно попятилась и уже хотела развернуться и бежать, как что-то большое и чёрное вырвалось из глубины, поднимая столб брызг. Свечой взметнулось вверх на небольшую высоту и, расправив огромные крылья, упало на воду, подняв волну, едва не достигшую ног её светлости, не отойди она ранее подальше от берега. Юлия замерла на месте, не в силах оторвать взгляд от потрясающе-великолепного дракона. Он с грацией, несвойственной, несоизмеримой с его размерами и телосложением медленно двинулся в её сторону, остановился, подойдя почти вплотную к ней и, опустив голову, обдал горячим дыханием из ноздрей. Лия вздрогнула и сжалась. Зверь издал низкий рокочущий звук, отголоски которого она почувствовала у себя в груди. Стояла и не верила своим глазам. Выходит, драконы не миф? Легенды не врут? Вот она, ожившая легенда, стоит сейчас перед ней и, кажется, даже дружелюбно настроена. Страх потихоньку уходил, оставляя любопытство и смутное подозрение, что пророчество не просто красочный стих. А значит, супруг и этот ящер перед ней…
