Возвращаюсь чуть назад, или вперёд, кому как удобнее. Короче, к прежнему своему месту пробираюсь. Упираюсь спиной в пол и ногами начинаю давить на нижний трос управления. Создаю неполадки в управлении. Самолёт тут же клюёт носом и начинает снижаться.
Пилот пытается исправить ситуацию, ногами чувствую возросшие давящие усилия на тросе. Но у меня ноги-то по любому сильнее, чем у него руки.
Желудок взлетает к горлу, хорошо, что в нём ничего нет. Самолёт проседает вниз, теряет высоту. А я уступаю чужому давлению и отпускаю трос. Самолёт сразу прыгает вверх. Это пилот не успевает среагировать и усилия на ручке переложить. Бедный мой пустой желудок. А самолёт уходит сразу же снова вниз. Дёрганый какой у него пилот. Это же не я ему помогаю? Я как раз сижу, лежу, то есть, тихо. Тихонечко даже. Руками в стрингер вцепился, ногами в стороны раскорячился. Ещё не хватало из-за таких вот кульбитов наружу вывалиться. Обшивка-то тканевая, её ногами или руками пробить, как два пальца об асфальт…
Раскачка по высоте уменьшается на глазах. Это пилот сам с собой сражается. Наконец, побеждает себя и машину, выравнивает полёт и в этот момент я снова давлю на трос. И снова желудок прыгает к горлу. Через несколько долгих мгновений расслабляю ноги, отдаю так сказать управление самолётом немецкому пилоту. Сколько, интересно, мы потеряли высоты за это время? А то, что потеряли, это точно.
Продолжаем дальше в том же духе. В конечном итоге у пилота должна возникнуть здравая мысль об отказе в системе управления рулём высоты, неудержимое желание побыстрее идти на посадку и уже на земле разбираться с возникшей неисправностью…
А вот что тогда делать мне? Что, что? Вываливаться наружу, вот что. Это единственная моя возможность и последний шанс на побег. Страшно? Совру, если скажу, что нет. Конечно, страшно. Ещё как. Потому что вполне представляю себе последствия такого моего вываливания наружу из летящего самолёта.
Ладно, посмотрим. Какая у него может быть посадочная скорость? Вряд ли больше 60–70 километров в час. И это в обычном, нормальном полёте. А здесь она ещё меньше может оказаться. С моей-то помощью. Что ещё? Главное, постараться покинуть самолёт на небольшой высоте, как можно ниже, перед самым приземлением… Сгруппироваться посильнее… Мячиком прокатиться… Глядишь, останусь в живых. Если повезёт. И если мой кульбит никто со стороны не заметит. Что, опять же, маловероятно. Ладно, что я вероятности множу? Как будет, так и будет. Пора снова в управление вмешиваться и высоту терять. Судя по всему, пилот у нас не слишком опытный. А, значит, шансы мои на благополучный исход дела возрастают. Если бы ещё не этот сопровождающий на месте наблюдателя…
Глава 8
Понадобилось всего лишь ещё разок вмешаться в управление, и у этого «герра», наконец-то, не выдержали нервы. Стоило только ослабить нажим на трос и убрать ногу (я же тоже не железный), как пилот принял очень правильное (для меня), а, главное, своевременное решение идти на вынужденную посадку.
И, зараза этакая, как-то очень уж быстро вниз пошёл. Заспешил, заторопился. У меня даже уши заложило, пришлось продувать. Он что, разбиться захотел? Конструкция-то у этого аппарата деревянная, на такие перегрузки явно не рассчитанная. На перекладке рулей на снижение вон как заскрипел всеми шпангоутами и растяжками, а что будет на выводе…
Ударил локтем по полотну перед собой раз, другой, третий. Первых двух раз не хватило, чтобы полотно пробить, только с третьего раза и получилось с ним справиться. Пружинит, зараза.
Постарался заглянуть вперёд через получившуюся пробоину, нужно же знать, что там, куда с таким упорством стремится немецкий пилот.
А ему как раз в этот вот момент в голову светлая мысль о выводе из крутого снижения пришла. Да уж, совсем некстати для меня. Ну и начал он выводить самолёт, озарённый этой идеей, да так резко, что у меня даже голова наружу вывалилась, и остальная, измученная тяжёлым путешествием тушка в пробоину едва не улетела. Так придавило меня перегрузкой на выводе.
Хорошо, успел руками в стрингеры упереться, удержался каким-то чудом, втянул голову внутрь.
Но всё же успел снаружи осмотреться. А высота-то у нас уже небольшая. Хоть набегающим потоком слёзы из глаз и выбило практически сразу, а кое-что по сторонам всё-таки сумел разглядеть.
Внизу лес, лес и… Горы. Горы, чёрт бы их побрал! И куда он тут садиться собирается? Разобьёт же машину и нас с ней в придачу! На «нас», то есть на экипаж и моего сопровождающего мне по понятным соображениям наплевать, а вот на себя, любимого, ни в коем случае. Неужели пилот сей бандуры летающей совсем самообладание потерял?
Я даже ногу подальше от троса отодвинул. Вот честное слово – как-то нет никакого желания раньше времени убиваться. По чужому желанию или дурости, имею в виду. Другое дело, когда по собственному… И в выбранный именно мной подходящий для сего действа момент…
Ещё разок приложился лицом к пробитой дыре, так, чтобы не высовываться, прищурился, заглянул одним глазком «за горизонт».
Нет, внизу на нашем пути даже просветов никаких в лесу не видно. Сплошняком зелёные насаждения стоят. То есть не зелёные, зима же на дворе, листья все облетели, но и не засохшие. Поэтому и зелёные. Тьфу! Какая ерунда в голову лезет! Разозлил меня этот гербарий толстоствольный…
Э-э, а куда это ты карабкаться начал? Похоже, пилот этого аэроплана немного успокоился и снова собрался вверх карабкаться. Не пойдёт такое дело. Меня и эта высота вполне устраивает. Нет, не в смысле покидания, а в смысле полёта. Сейчас у нас на глазок метров двести пятьдесят. Вот пусть на этой высоте пока и держится!
И я слегка придавливаю ногой трос. Вновь вынуждая нервничать немецкого лётчика. Вот, другое дело! Сразу у него в голове все глупые мысли о продолжении полёта в наборе высоты пропали. Даже ещё немного снизился, к моему вящему удовольствию, теперь у нас метров сто восемьдесят высоты. Даже можно через дыру отдельно стоящие деревья различить.
О, кричат они там что-то этакое неразборчивое друг другу. Похоже, ругаются между собой. Паника на борту, это хорошо! Обычно подобное до добра никогда не доводит. Давай-ка мы ещё ниже спустимся…
Вот, другое дело! Идём над верхушками деревьев, чуть ли колёсами по ним не цепляем. Казалось бы, можно сейчас и покинуть этот плацкарт. Но прыгать вниз… На такой скорости… Да ещё и на деревья… У меня не настолько безвыходное положение. Поэтому прыгать именно сейчас никакого желания нет. Подожду-ка я более подходящего момента! Как-то уверился я твёрдо в благополучном исходе своей задумки. Хоть и авантюра, но толковая же авантюра, реальная такая. Я же уже вижу.
Эх, хорошо, что не вывалился и не выпрыгнул. Под нами земля резко вниз пошла. Я же говорю – горы. Они хоть и не в полном смысле этого слова – «горы». Но и не равнина точно. Перепады высот довольно-таки порядочные. Холмы высокие, скорее.
Краем глаза заметил далеко слева какой-то непорядок. Наклонился, выглянул. Водная поверхность это блестит. И большая какая-то поверхность… Озеро? Может быть, может быть. Или река? Тогда точно ждать нужно.
