— Вы как нельзя вовремя, — закончил разговор и повесил трубку. Встал, показал глазами на аппарат. — Приказ на вылет и сброс бомб по вот этим и этим координатам.
Протянул журнал мне, внимательно проследил, как я переписываю циферки. Подождал, пока я уберу блокнот в командирскую сумку, забрал журнал и подошёл с ним к большой карте на стене.
Нашёл одну и другую точки, поставил карандашом отметки:
— Это вот здесь, — оглянулся.
И я как раз подтянулся, рядышком встал, мне же тоже интересно. Сверился с координатами. Всё правильно. Ну, в таком разе можно и на своей карте такие же отметки нанести.
— Сейчас будет садиться разведчик, «Фарман» из одиннадцатого отряда. Можете взлетать сразу после него.
— Понял. Связь, — окинул взглядом копошащихся у своих аппаратов связистов. — Работает?
— Должна. Вот и проверите перед взлётом.
Не стал ни комментировать услышанное, ни прощаться (плохая примета). Просто кивнул, развернулся и вышел. Да и на меня уже никто внимания не обращает, своей работы у людей полно.
Внизу на стоянке к своему самолёту не пошёл, взял в сторону с таким расчётом, чтобы меня все экипажи видели, махнул рукой в пригласительном жесте. Надеюсь, все меня заметили (наверняка тоже «на иголках» сидят, головами в кабинах вертят) и правильно поняли. А на будущее нужно командиров со штурманами рядом с собой держать.
Дождался, пока все соберутся, приказал достать карты и отметить цели. Штурманы тут же, буквально «на коленке», к ним маршрут проложили. Разделил экипажи на два отряда, назначил второго ведущего. Будем одновременно по двум перевалам работать. Нет, это в первый и последний раз такой бардак под открытым небом. А если осадки? Карты и блокноты вымокнут, ещё и расползутся потом… Или вообще нарисованная карандашом информация смоется… Опять же некомфортно совсем, и секретность не соблюдается. Дальше все будем на КП собираться, на первом этаже. Есть там что-то вроде небольшого хозяйственного помещения. Выкинуть оттуда мётлы и лопаты, убрать прочий хлам, и… Места там для нас вполне хватит.
Сидим на рабочих местах в готовности к запуску, ждём посадки разведчика…
«Фарман» сел, прорулил-протарахтел мимо нас. В крыльях редкие рваные прорехи. Знакомое и понятное дело. То ли от ружейного огня пострадал, то ли повезло бедолаге под австрийскую шрапнель попасть. Скорее всего, от ружейного… Если бы это была шрапнель, то не рулил бы он сейчас мимо. Хотя, не факт. Всяко бывает. Однако, можно и запускаться.
После взлёта заняли расчётный курс, и уже на курсе приступили к набору высоты. Собирались догоном, манёвром скоростей. Как раз к расчётной высоте все и собрались – от замыкающего поступил доклад о занятии места в строю.
Через полчаса полёта на эшелоне далеко слева можно было разглядеть расплывающиеся в дымке городские окраины Стрыя. О, как раз к будущему Трускавцу подлетаем…
На подходе к Карпатам разделились на две группы, разошлись в стороны к своим целям. Идём на трёх тысячах, впереди знакомые по прошлому моему вояжу места вырисовываются. На подходе к намеченной точке нас встретили артиллерийским салютом в виде залпов шрапнели и плотным ружейным огнём. Вот и ждал чего-то подобного, и был вроде бы как готов к подобной встрече, а всё равно что-то внутри ёкнуло, испугался, когда ниже и впереди курса белые облачка шрапнельных разрывов вспухли. Инстинктивно дёрнул штурвал вверх и в сторону, тут же толкнул вперёд рычаги управления дроссельными заслонками. Наберём-ка мы ещё метров пятьсот, подальше от греха. Ну и команду соответствующую всем экипажам сразу же отдал. Да со второй группой связался, передал через радиста предупреждение и рекомендацию.
Стреляли австрийцы упорно, но недолго. Мы три залпа насчитали. А потом к ним ближе подлетели, и стрельба прекратилась. Углы возвышения артиллерийских стволов не позволили им обстреливать наши самолёты. Но это артиллерия, а пехоте всё равно на какой угол стволы задирать – ружейный огонь не прекращался. Хорошо, хоть высота у нас и так была большая, да ещё и выше подпрыгнули с испуга – в основном все выстрелы мимо прошли. Но парочку пробоин в плоскостях заимели, и это только у нас. Посмотрим после посадки, как и чем остальные самолёты в группе отделались…
А дальше австрийцам или немцам (да и какая мне теперь разница, кто именно из них в горах сидит?) не до того стало. Опять же снега на вершинах много (я его в полной мере на собственной шкуре почувствовал), от разрывов могут и лавины сойти. Хотя вряд ли. Если лавины и могли сойти, то они давно уже со склонов слетели – вон как на перевале пушки по нам грохотали…
Отработали, развернулись в сторону дома, установили связь со штабом Восьмой армии. К счастью, установили сразу же – там или станции были поновее или связисты толковые. Последнее вернее всего. Так что, к моей радости, есть связь, есть! Ну и тут же доложил о выполнении первой задачи, о наблюдаемых результатах бомбёжки. И получил указания на повторный вылет. До обеда отработали ещё разок по этим же перевалам, больше никак не получалось – очень много времени уходило на заправку и подвеску бомб. Эх, нам бы сейчас нашу горючую смесь, насколько бы задача упростилась. Что-то Ставка не докумекала…
Ну и после обеда сделали ещё один вылет по тем же целям. Дальше темнота помешала. Да и наши уже вступили в плотное огневое столкновение с противником.
Да, совсем забыл упомянуть. После первого вылета немцы с австрийцами быстро опомнились, подняли в воздух свою авиацию. И уже во втором нашем вылете нам пришлось с ними столкнуться. Сопровождение наше бодро кинулось на перехват… А скорости-то у нас одинаковые, разница даже не в десятки, в единицы вёрст в час. И ещё можно поспорить, в чью пользу эта разница. Опять же у нас пулемётов хватает, поэтому с нашей плотностью огня никому не сравниться. Вот и вышло, что не сопровождение нас прикрыло, а мы сопровождение. Ну и по этой самой причине нам пришлось хорошо так пострелять, вволю. Правда недолго. Потом наше прикрытие всё-таки подтянулось, вступило в бой, закружилось на виражах, и нам пришлось прекратить стрельбу из опасения зацепить своих. Силы приблизительно равные, хоть скорости относительно небольшие, но зато радиусы виражей маленькие. Оттого и угловые перемещения значительные. Носятся друг за другом, мельтешат перед глазами как мухи – нам бы самим уберечься от столкновения с ними. То ли дело у нас – солидная техника. Летим себе ровненько, никуда не дёргаемся (почти), жужжим моторами, пулемётами во все стороны ощетинились, никто и подходить не рискует…
Отработали по австрийским позициям, вернулись на свой аэродром. А там и наше прикрытие на посадку пошло. Потрёпанное, но живое. Правда, у противника тоже обошлось без потерь…
Ранним утром следующего дня, в серых предрассветных сумерках, полетели бомбить другой проход, в котором завязла наша пехота. А дальше стало проще. Наконец-то пришла горючая смесь. Вот какого чёрта начинать наступление, когда бомбардировщиков мало, смеси нет, а перевалы в горах плотно перекрыты противником. И артиллерии у него, у этого противника в несколько раз больше, чем у нас. Ну а про тяжёлую, гаубичную, и говорить не хочу. Хорошо хоть в войсках нет того дефицита патронов и снарядов, с которым столкнулась русская армия в моей реальности. Здесь всё-таки успели кое-что сделать в этом направлении. Избытка нет, но и считать каждый выстрел личному составу не приходится. Ну и доставка на позиции пока всё ещё хромает, несмотря на все принятые драконовские меры в этом отношении. Логистика подводит. Ну и кадры, как же без них… Один только прокол с нашей горючей смесью уже о многом говорит.
