Потихоньку и не особо спеша обустроили основные и запасные позиции, камней натащили, хоть какие-то брустверы перед собой выложили. Все делом заняты, никто отлынивать не собирается. Лежим, молчим, друг на друга не смотрим. Всё и так понятно. Далеко внизу выстрелы защёлкали, словно хворост сухой ломают. Значит, жив ещё командир…
Ждать пришлось недолго. Но это и хорошо, потому что слишком уж природа вокруг красивая. Небо чистое, голубое. Внизу на склонах ели зелёные стеной стоят. Солнце ощутимо пригревает и оттого лёгкий морозец практически не чувствуется. Можно даже перчатки снять. Мы так запарились, что до сих пор остыть не получается. Пар так над нами и курится, позицию демаскирует. Но это я так болтаю, от нечего делать, потому что маскировка эта будет действовать лишь до первого нашего выстрела. Ну и про самолёты не нужно забывать. Сверху-то им всё прекрасно видно…
Лебедев
Стрелки из нас никакие. От отдачи голова раскалывается, кружится, рвота к горлу подступает. Стреляю в белый свет, как в копеечку. Больше для того, чтобы просто попугать немецких пилотов. И от досады и злости на самого себя. Был бы цел, так не пришлось бы командиру нас прикрывать…
Тянется время. И уходить некуда. Лучше бы все вместе сюда пришли. Вместе веселее. А теперь на душе погано…
Тут и очередная пара самолётов противника к атаке подключилась – вокруг нас пули засвистели, рикошетами завизжали, по камням ударили. Живьём взять хотят – неприцельный огонь, отвлекающий, но всё равно неприятно. А у нас Маяковский так в сознание и не приходит, и у штурмана глаза до сих пор в разные стороны смотрят. Ну какие из нас стрелки? В упор-то дай возможность выстрелить, и то сейчас промажем…
Лежим, позиции то и дело меняем, вверх постреливаем.
Дождались! Ещё пятёрка истребителей по наши души пришла, со всех сторон накинулись, пулемётным огнём прижали. Ну и пришлось нам уходить под защиту того самого скального выступа. Практически сразу же Смолина в спину ранило. И штурмана. Добежать до укрытия только нам с Семёном удалось. До камней, под которыми лошадку с раненым укрыли. Только не помогло ей это укрытие. Убили нашу лошадку-то. Вот к скальному выступу мы и прижались, оба «Мадсена» на бок ещё тёплый лошадиный плюхнули, со злости по длинной очереди в небо зарядили. Не попали, но отпугнули. Перезарядились, по последней обойме вставили, Семён за инженером метнулся. Притащил, а он уже холодный… А я штурману помог к нам добраться. Только и успели, что вернуться, как снова отстреливаться пришлось. Давят самолёты пулемётным огнём, высунуться не дают. Пули рикошетами от камня так и воют.
Патроны к пулемётам закончились… Семён упал, голова кровью залита. Из всего экипажа целым остался только я один, да и то, чую, ненадолго. Достал револьвер, приготовился дать последний и решительный… И тут, как в сказке… Нет, не в той, в которой чем дальше, тем страшнее, а в другой, в хорошей, с благополучным концом. В общем, прилетела помощь. Сначала «Муромцы» над головой прогудели, разогнали в стороны пулемётным огнём истребители противника, потом долину от немцев очистили – сбросили бомбы. Тут-то мне напоследок и прилетел «гостинчик» от удирающих немцев – прямо в бедро и плечо.
А потом на лысую вершину горы сел один «Ньюпор», забрал Маяковского и взлетел, за ним второй, загрузил штурмана. Так всех и забрали. Смолина тоже. Я улетал замыкающим, в фанерной гондоле «Фармана»…
А командир к нам так и не вышел…
Садились в расположении Брусилова, практически рядом со штабом армии, в предгорьях Карпат…
Уходила армия, возвращалась назад, втягивалась в горы, огрызалась огнём на атаки противника, сдерживала его наступление. Слишком неравными оказались силы. Не доработали наши генералы. По понятным причинам. У Брусилова в штабе штурман, как самый легкораненый из нас и узнал последние новости.
Нас искали всё время. И нашли случайно. Кто-то из лётчиков обратил внимание на подозрительное мельтешение австрийских самолётов в воздухе…
* * *
Третья армия так и не смогла пройти через Карпаты, завязла на перевалах. Новообразованная девятая всё ещё шла на подмогу, но так и не дошла. Корнилов, невзирая на многочисленные потери в личном составе рвался вперёд, игнорируя приказ об отходе. Связи с его корпусом не было.
И возникла угроза окружения русской армии.
Что в это время происходило в штабах, одному Богу известно. О чём-то можно было судить по противоречивым друг другу приказам. Так, после месяца ожесточённых боёв Ставка отдала Иванову приказ усилить наступление и очистить Заднестровье от австрийцев. А через несколько дней поступил новый приказ, но уже на прекращение операции и отход к Карпатам.
И Иванов приказал своим армиям отходить…
Лебедев
Обо всём этом мы узнавали из газет. Сестрички на станциях покупали прессу. Как и о том, что наступление противника неожиданно приостановилось. В Германии начались какие-то беспорядки. Конкретного ничего по понятным причинам не сообщалось, но сам дух написанного в газетах был тревожным. Да, забыл сказать. Находимся мы сейчас вместе с другими ранеными в санитарном эшелоне. Сначала, правда, нас определили в Львовский госпиталь, но через день всех раненых из него начали вывозить. И читали нам эти заметки в санитарном вагоне, уходящем на восток. На какой-то период война для нас закончилась.
Вместе держаться не получилось, раскидали нас по разным вагонам. Рука не беспокоила, а вот нога… С ногой всё было не так хорошо. Ранение сложное, доктор всё удивлялся, как это я в сознании после ранения оставался, да ещё ребят помогал грузить в самолёты на том перевале. По его словам, я вообще ходить не должен был… Да ничего не должен был делать… И пророчил мне минимум полгода на больничной койке… Посмотрим!
Грачёв
Пуля шлёпнула по стволу, запорошила глаз кусочками отлетевшей коры, заставила упасть на колени. Сил уже не было встать, просто завалился на бок, перекатился в сторону, крепко прижимая к груди «Маузер». У меня ещё осталось два патрона, так что повоюем!
Лежу на животе, голову уронил, снег ртом хватаю. До гребня рукой подать, дотянуться буквально можно. Только и погоня не отстаёт. Слишком много их оказалось, так и идут следом. И уже не стесняются, на поражение бьют. Сначала всё по ногам целили, пока я их не довёл, не разозлил. Как только это понял, так и воспользовался таким подарком судьбы. Ну и лощинка та самая помогла, укрыла.
Отдышался, голову приподнял, прицелился. Плавно за спуск потянул. Внизу один из силуэтов головой в снег ткнулся. Ну и мне в ответ прилетело. Правда, не попали, но деревья вокруг вздрогнули. И снег с веток посыпался. Я и метнулся в этом снегу туда, за спасительный гребень.
Покатился вниз… Спасён? Не попали? Фух! Снег подо мной провалился, обрушился…
И я сорвался вниз со скалы, в тщетных попытках уцепиться напоследок пальцами за чёрный холодный камень…
Глава 17
Царское Село
