– Вы, мисс, знали мистера Франклэнда? – произнес старик, которому явно хотелось с кем-то поболтать.
И Нина ответила:
– Я его племянница… троюродная… Из Лондона…
Опираясь на грабли, старик торжественно провозгласил:
– У меня, мисс, в Лондоне тоже племянница живет. Милая девушка, хотя уже и не девушка давно, а мать семейства. У нее у самой уже внуки, так что можете представить, сколько мне лет…
Старик явно кокетничал:
– Хорошая девочка, добрая. Звала меня в прошлом году на золотой юбилей вступления на престол ее величества королевы, да продлит Господь ее дни, но я не поехал – сами видите, ходить еле могу, что мне в этом Лондоне? Ни разу не был, и так и помру, не побывав! А ведь я старше ее величества годков на десять! Помню, как она на престол вступила, лето было тогда, у меня как раз дочка родилась, вторая, однако она от дифтерии скончалась еще ребеночком, теперь этот ангелочек взирает на нас с небес и ужасается, в какую развалину я превратился, мисс…
Нина поняла, что речь старик ведет, естественно, не о королеве-долгожительнице из ее мира, Елизавете Второй, а о ее легендарной предшественнице Виктории.
И быстро подсчитала в уме: если золотой, то есть пятидесятилетний, юбилей вступления на престол Виктории был в прошлом году, а королевой она стала в 1837-м, то, значит, попала Нина в…
Год 1888-й!
Нина вздрогнула – опять три восьмерки, опять это же самое число? Но почему?
Старик на своем малоудобоваримом диалекте намеревался, кажется, поведать Нине всю историю своей долгой и, без сомнений, небезынтересной жизни, но девушка тактично перебила его, спросив:
– А мистер Франклэнд отчего умер?
Она не сомневалась, что старик, пусть и полуслепой, был в курсе всех сплетен.
Тот, ничуть не удивляясь смене темы разговора, охотно пояснил:
– Ах, мистер Франклэнд возился со своим теле… теле… как его? Ну, в общем, скопом каким-то, с помощью которого можно звезды наблюдать!
Ага, так и есть, у мистера Франклэнда и в романе имелся собственный телескоп, только он не за звездами наблюдал, а за местными жителями подглядывал.
– Ну, он на крыше его установил. И полез туда, а дело вот в самом начале года было, поскользнулся, вниз полетел, хребет себе сломал. А ведь он почти на пятнадцать годков меня моложе был!
Тот факт, что мистер Франклэнд, который был на пятнадцать лет моложе старика, уже покоился в могиле, доставлял кладбищенскому садовнику небывалое удовольствие.
Но покоился ли?
– Несчастный случай, мисс! Господь так вот распорядился. А я думаю, нечего на звезды пялиться, потому что ни к чему все это…
Нина же думала не о занятиях астрономией, которым предавался мистер Роджер Франклэнд, эсквайр, точнее, не о его скверной привычке подглядывать за соседями, наверняка в особенности за соседками, а об этом самом несчастном случае.
Был ли это несчастный случай или кто-то помог мистеру Франклэнду упасть с крыши? Например, доктор Шеппард.
Но даже если и так, то опять же зачем?
Доктор не был кровожадным маньяком и убивал не просто так, а всегда с учетом собственной выгоды. А что давала ему смерть здешнего сутяги Франклэнда?
Насколько могла судить Нина, ровным счетом ничего. Значит, так и есть, несчастный случай.
– А ведь те, кто умер не своей смертью, мисс, в могилах покоя не находят! – произнес, чмокая губами, старик. – Поэтому старый мистер Франклэнд все по своему дому, где смерть и нашел, и бродит, и жуть на всех наводит. Вы же слышали про этот ужас с баскервильской собакой? Вроде сам мистер Шерлок Холмс, о котором даже такой пень, как я, слышал, приезжал к нам в конце прошлого года вести расследование. И что вроде баскервильскую собаку он застрелил, хотя как можно застрелить призрака? Нет, уверяю вас, мисс, они ошиблись! Силы зла по-прежнему безраздельно властвуют над нашими болотами!
Ему явно доставляло наслаждение нагонять на Нину страху, и та, совершенно не подверженная суевериям, испытала жуткое чувство.
– Мисс, если имеешь дело с силами ада, то их никакая пуля не возьмет! А миссис Лайонс, дочке мистера Франклэнда, я советовал, чтобы ее неугомонного покойного папашу успокоить, обратиться к католическому священнику, хотя она, как и все мы тут, жители болот, протестантка. Папистов я не жалую, но есть у них эти особые личности, которые бесов прогоняют и силы зла усмиряют. Экзо… экзо… ну в общем, цист там какой-то!
Старик явно имел в виду экзорциста, но только какое отношение экзорцист имел к событиям в «Собаке Баскервилей»? Или имелась в виду знаменитая книга, по которой был снят не менее знаменитый культовый фильм?
Вот уж в какой литературный мир Нина попасть не желала, так это в мир «Экзорциста» – мистика была не ее коньком.
– А миссис Лайонс хоть дамочка и приятная, но надменная. Однако, когда бывает тут, оставляет мне всегда полсоверена, мисс. Хотя бывает редко, она же со своим папашей, мистером Франклэндом, на ножах была. Поэтому и похороны скромные устроила. Но я моей племяннице, той, которая в Лондоне, она у меня одна из родичей осталась, запретил мне роскошные похороны устраивать. Неправильно все это! К чему покойнику все эти финтифлюшки? Хотя мистер Франклэнд, похоже, на это осерчал, раз после смерти своей безобразничает. Ну, он как проказником при жизни был, так после смерти и остался, тут удивительного ничего нет, мисс. Вот помню, как он еще подростком…
Чувствуя, что у нее начинает голова пухнуть от болтовни крайне говорливого старца, Нина поняла, что пришло время с ним прощаться – иначе он ее до смерти заговорит.
Провожая ее к калитке кладбища, старик все жалобно повторял:
– Миссис Лайонс мне полсоверена всегда дает, мисс. Добрая дама, очень добрая… Прямо как вы, мисс!
Если бы у Нины были полсоверена, она непременно дала бы их ему, но у нее элементарно не было денег: к литературному путешествию она в этот раз, с учетом экстремальных обстоятельств, подготовиться не смогла.
Так и оставив явно обиженного старика стоять около калитки кладбища, Нина вышла на дорогу и, миновав старинную церквушку, увидела простиравшиеся перед ней просторы. Бескрайняя вересковая пустошь, переходившая в далекие, какие-то странной формы холмы, покрытые сочной зеленью, по которым доктор Ватсон хотел бы промчаться на лошади галопом.
На что натуралист Стэплтон, вернее, конечно же, доктор Шеппард, с учетом своего криминального опыта, возразил, сказав, что не стал бы на его месте это делать, потому что эти холмы были знаменитой, засасывающей все и вся Гримпенской трясиной.
Засосавшей и самого натуралиста Стэплтона, точнее, его бренное тело, сброшенное туда убившим его доктором Шеппардом.
Нина не знала, куда ей идти и что делать. И одета она была неподобающе – на ней все еще был элегантный наряд 1926 года, для года 1888-го явно крайне странный.
