– Дурочка моя упрямая, – мягко выдохнул он и коснулся губами лба Лании, потом нахмурился. – Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, но не надо меня злить, договорились?
Она чуть повернула голову, откинувшись на бортик ванны, и едва заметно кивнула – говорить не осталось сил, а стены слегка плыли перед глазами. Томаш нахмурился сильнее, беспокойство в его взгляде усилилось.
– Так, я сейчас, не усни только, ладно?
Снова кивок, и, словно в насмешку, веки налились свинцом, и навалилась сонливость. Лания проводила глазами широкоплечую фигуру мужа, честно попытавшись не соскользнуть в такую манящую, бархатную темноту. Это удавалось с трудом, она то и дело погружалась в зыбкую дрему, горячая вода разогнала холод, но ему на смену пришел жар, плавивший кости, только совсем не от страсти. Горло пересохло так, что стало больно глотать, и Лания зашевелилась, опустив голову и коснувшись губами манящей воды. Именно в этот момент появился Томаш с большой глиняной кружкой и тут же оказался рядом.
– Нет-нет, на вот лучше, это полезнее. – Край кружки оказался около ее рта.
Там было горячее вино с пряностями и какими-то травами, и Лания жадно припала, глотая отвар. Буквально через несколько мгновений голова закружилась, слабость усилилась, как и сонливость, но жар не проходил, и дышать стало сложнее. Она смутно помнила, как Томаш вытащил ее из воды, вытер, заботливо укутал в большую махровую простыню и отнес в спальню. Уложил под шкуру и лег рядом, обняв, и она с готовностью прижалась к нему, греясь – снова охватил озноб. А за ним пришел жар. И Лания ухнула в темную воронку, наполненную болезненной горячкой, обрывками видений – или снов? Воспоминаний? Она металась по кровати, пребывая в своей реальности, снова переживая события во дворце, только теперь ее не сажали в темницу, а сразу тащили на плаху, и никакого снисхождения к предательнице никто не испытывал…
Лания хрипела, умоляла кого-то, цеплялась за чьи-то руки, теряясь в лабиринте собственной памяти. На самой границе сознания звучал тихий голос, и он успокаивал, пробивался сквозь туман лихорадки, не давая сгинуть окончательно. Обладатель этого голоса бережно обнимал, обтирал прохладной тряпицей, ненадолго принося облегчение, поил горькими отварами и горячим бульоном. И Лания тянулась к нему, зная, что он поможет, спасет от кошмаров и не бросит одну. Не предаст и не использует в своих интересах. Будет рядом всегда. Жар потихоньку спадал, видения таяли, ломота в теле и боль в костях уходили вместе с отступавшей болезнью, и в какой-то момент Лания открыла глаза, поняв, что сознание больше не блуждает в лихорадочных снах.
Судя по солнечному свету, наступил день. Одна створка окна была приоткрыта, впуская свежий ветерок. Она лежала под шкурой, судя по ощущениям – обнаженная, а рядом, прямо поверх шкуры – Томаш, подпирая ладонью голову. Он внимательно и серьезно смотрел на нее, и Лания отметила, что лицо у мужа слегка осунувшееся, а волосы растрепаны.
– Как ты себя чувствуешь? – негромко спросил он, заботливым жестом убрав с ее лица прядь волос.
Лания прислушалась к себе и честно ответила:
– Неплохо… вроде…
Голос звучал слабо, как у котенка, да и все тело ощущалось как кисель, шевелиться не хотелось. Но главное, сознание прояснилось, жара не было, и еще – очень хотелось есть, о чем и известил желудок. Лания смутилась, зашевелилась, до самого носа уползая под шкуру, так, что ворсинки защекотали, а Томаш улыбнулся с облегчением и наклонился, легко коснувшись губами щеки Лании.
– Вижу, что да. Сейчас принесу поесть, Ярута приготовила специально для тебя бульон с домашней лапшой.
Девушка проводила его взглядом, слабо вздохнула, прикрыв глаза. В голове царила пустота, и вместе с тем на душе – облегчение. Словно эта болезнь вычистила все, что оставалось там раньше и не давало шагнуть вперед. Губы Лании тронула слабая улыбка, и все-таки червячок сомнения шевелился где-то глубоко внутри. Когда появился Томаш с подносом и нос Лании уловил вкусные запахи, собственные страхи на время отступили, правда, пришлось смириться с тем, что кормили ее с ложечки. Слабость не позволила нормально поесть, но девушка с удивлением поняла, что подобная забота ее больше не раздражает. Немного смущало, да, но совсем чуть-чуть.
Когда с едой было закончено, Лания снова посмотрела на Томаша и тихо спросила:
– Сколько я болела?
– Три дня. – Он погладил ее ладонью по щеке и длинно вздохнул. – Ты очень напугала меня, Лани. – Муж внимательно посмотрел на нее.
А потом вдруг сгреб в охапку вместе со шкурой и прижал пискнувшую от неожиданности Ланию к себе, зарывшись пальцами в ее волосы и коснувшись губами виска, укачивая, как ребенка.
– Обещаешь больше не вести себя так? – пробормотал он, пока Лания пыталась справиться с неожиданно нахлынувшими эмоциями и комом в горле. – Я не хочу ссориться, Лани, только не с тобой.
Что-то дрогнуло в душе, а сердце испуганно-радостно замерло. Она помолчала, собираясь с духом, а потом почти шепотом спросила:
– И тебе неважно, за что меня сослали сюда? Что… я в самом деле творила нехорошие вещи?
Сказала и зажмурилась, страшась ответа. Если уж начинать новую жизнь, то не с обмана. Ладонь Томаша скользнула вдоль спины Лании, вызвав у нее россыпь мурашек, и девушка невольно ближе прижалась к мужу, спрятав лицо у него на груди.
– Совершенно неважно, – мягко ответил он. – Что бы ни было, оно осталось там, в прошлом. А сейчас ты со мной.
Лания не ожидала, что от этих слов расплачется. Тихо всхлип- нув, она обняла Томаша за шею, не в силах остановиться и чувствуя, как окончательно отпускает напряжение внутри, а он удерживал ее в объятиях, терпеливо ожидая, пока девушка придет в себя. До вечера Томаш пробыл с Ланией. Приходил пан Велеш, отругал за легкомыслие и заставил выпить горькую настойку, а потом и магией еще раз воспользовался, окончательно изгнав хворь из Лании. Так что к вечеру она даже смогла выйти ненадолго во двор подышать свежим воздухом. И приятно удивилась, когда и Карел, и другие обитатели замка радостно здоровались и справлялись о ее здоровье.
– Завтра поедем в одно удивительное место, – сказал вдруг Томаш вечером, когда они уже поужинали и готовились ложиться. – Тебе там точно понравится.
– Куда? – тут же поинтересовалась Лания, наблюдая, как муж раздевается – сама она уже устроилась в кровати, чувствуя, как подкралась сонливость – организм требовал отдыха после затяжной болезни, и сон – лучшее лекарство.
– Вот завтра и узнаешь, – невозмутимо ответил комендант, весело блеснув глазами, небрежно отбросил штаны, отчего Лания все же смутилась и отвела взгляд, и скользнул к ней, обняв и притянув к себе. – Все. Спи давай, – решительно пресек он расспросы. – Велеш сказал, тебе нужен покой, ты еще слабая.
Пришлось смириться – Лания уже уяснила, что Томаш если что-то решил, то окончательно. А еще так приятно было прижиматься к сильному телу, слушать размеренное дыхание, ощущать уют и тепло… На этой мысли Лания уснула, на сей раз здоровым, крепким сном без всяких видений.
