— Ясно, что… Подзаработать хотел, — усмехнулся Беляев. — Видимо, Купцов ему мало платит.
— Разве что, — удрученно кивнул Матвей Иванович. — Черт, как жаль, что вы его не повязали… Ну, да ладно. Теперь мы знаем больше, чем раньше, — и то хорошо. Господа Вострецов и Панфилов, со вчерашнего дня вы приняты на работу в мое Управление на должности инспекторов. Ты, Беляев, не принят — у тебя своя работа есть. Конечно, если не захочешь ее поменять. А эти военные пенсионеры, — он с улыбкой посмотрел на друзей, — нигде не числятся. Прошу завтра ко мне в офис. С трудовыми книжками, конечно…
Поспать Хвостову оставалось всего три часа. Осторожно, чтобы не разбудить Марину, он прилег с краю двуспальной кровати, но уснуть не смог, размышляя о том, что же мог искать в гробу покойного бизнесмена Больцмана человек Купцова. То, что не деньги или драгоценности, — это ясно. Такое в гроб не спрячешь. А вот документы или компьютерные диски с информацией — это вероятно. Причем информация на них могла быть такой «громобойной», что заставила Купцова пойти на тайную эксгумацию. Значит… Но об этом Матвею Ивановичу не хотелось и думать… Марина открыла глаза, увидела лежавшего с краю постели Хвостова, подвинулась к нему, прижалась, улыбнулась и мирно засопела.
Утро для Хвостова началось со звонка Бондарева, который застал его уже у дверей. Сергей Леонидович вызывал своего бывшего сослуживца и протеже к себе в мэрию.
— Матвей, что у тебя творится? — задал он первый вопрос. — Опять на кладбище перестрелка… Из милиции звонили.
— На Востряковском? — уточнил Хвостов.
— А, так ты уже знаешь, — удивился Бондарев. — Ну, мне стоило догадаться. Итак, что же там произошло? Что за выкапывание трупа из могилы?..
— И какого трупа, — продолжил Хвостов. — Богатого и кое с кем связанного. И убитого, кстати.
— Ты что-то знаешь? — пробормотал полковник. — Колись давай!
— Сейчас прямо и расколюсь, — улыбнулся Матвей Иванович. — Нет, командир, ничего конкретного я не знаю. — Хвостов не спешил поделиться выводами даже с Бондаревым, которому, впрочем, полностью доверял. — Мои ребята, которых я принял на работу буквально вчера, устроили засаду… Агентурные сведения, короче говоря. А что милиция?
— Менты вообще какой-то бред несут. Будто бы алкаши с кладбища собрались гроб выкопать и продать…
— Вот именно. А мои инспекторы их ужучили.
— Откуда ты их выкопал?.. Вот, блин, и я туда же… Выкопал…
— Я их, как ты говоришь, «выкопал» оттуда же, откуда и ты меня.
— Наши, что ли? За «речкой» служили? А погибший?..
— Тоже. Солдат. Он мне и сообщил об этом. Убийцу догнать не удалось.
— Квалификацию утратили? — прищурился полковник.
Хвостов в упор взглянул на человека, с которым прошел рука об руку огненные перевалы Афгана.
— Товарищ полковник, вы…
— И давно мы с тобой на «вы»? — перебил его Бондарев. — Ты от меня скрываешь информацию. Я это еще в Афгане заметил.
— Ты, Сергей Леонидович, — произнес майор Хвостов, — в моих людях никогда не сомневался. Как и во мне, иначе эту должность не предложил бы. Кинул в пекло, как тогда… Ладно, проехали. Это правда, что Купцову поручено покупать земли в Подмосковье? Ты же знаешь, что меня мэр вызывал…
— Правда, — кивнул помощник мэра. — Он просто изнасиловал руководство…
— Вот маньяк сексуальный, — перебил его Хвостов. — Всю мэрию раком поставил… И мэра в первую очередь.
— И поставил, — с нажимом произнес Бондарев. — А ты в это время со своей Маринкой отдыхал хрен знает где…
— Кто бы говорил…
— Ладно, извини. Просто ты мне был нужен, как не знаю кто… А ты даже телефон отключил.
— Черт-те что… Имею я право на личную жизнь или нет? — Хвостов даже привстал со стула.
— Имеешь, имеешь… Из штата ГРУ ты давно выведен… Но… имеются данные, что твоя личная жизнь дала трещину. Стоп, стоп, — поднял полковник руки, заметив, что его бывший подчиненный готов сорваться в штопор. — Это касается твоего сына, а не Марины.
— Ну, и что учудил мой потомок? — настороженно спросил Матвей Иванович.
— Стакнулся с Купцовым. Он — посредник между этим деятелем и владельцами подмосковных участков, которые планируется закупить под кладбища. Не буду скрывать, сведения получены с помощью прослушки. За Купцова серьезно взялись. И выяснили много неприятного насчет его связей с твоим сыном. Я сам, когда узнал, обалдел.
Матвей Иванович окаменел. Это был удар в спину, и удар сильный. Настолько сильный, что бесстрастно выдержать его мог только безразличный и бескомпромиссный человек. Хвостов таким человеком не был.
— Это… точно? — спросил он своего бывшего командира.
— Я тебе никогда не лгал, — тихо ответил полковник. — С Даниилом что-то случилось еще в юности, я ведь еще тогда это заметил, когда он школу заканчивал. Правда, редко мы с вами тогда виделись… Но… Матвей, у него даже взгляд тогда изменился! Неужели ты не замечал ничего? Это же твой сын!
Хвостов потер ладонями виски.
— А какое время тогда было, ты помнишь?
Бондарев поморщился и закурил.
— Я все помню, майор. Более того, я сам участвовал в этих событиях. Непосредственно участвовал.
— В чем ты участвовал? Белый дом защищал? Или штурмовал его через несколько лет? И при чем тут Даниил?
— Слушай, Матвей, — Бондарев вдавил сигарету в пепельницу. — Куда-то не туда наш разговор зашел. А участвовал я… не в боевых действиях. Анализ ситуации, ни больше ни меньше. А что до Даниила… Ты прав, это время, это поколение… Но, с другой стороны…
— Угу, — кивнул Матвей Иванович. — «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Один поэт сказал; правда, не помню его фамилии, но поэт очень сильный. Ты говоришь, «с другой стороны». Да с любой стороны — не пойму, что я в сыне упустил… Он же такой, как я был, — прямой, как стрела…
— Ладно, майор, — махнул рукой Бондарев. — Хватит рефлексировать. Что делать будем?
— Думать, командир. В первую очередь думать. Моему потомку еще эти дела аукнутся…
Хвостов встал, подал руку полковнику и вышел из кабинета. Бондарев, понимая его состояние, задерживать Хвостова не стал.
* * *
Леониду Лысенко еще никогда не было так больно.
Уже под утро подрулив к своему дому на Щербаковской улице, он из последних сил нажал на тормоз и буквально вывалился из машины, не соображая, где он находится и что с ним произошло. Салон был залит кровью, обильно вытекавшей из простреленной груди. Немного зная анатомию, он понимал, что легкие не задеты, но от этого было не легче. За свою жизнь он много раз стрелял в людей, но самого пули миловали — ни разу Леня Лысый не получил «подарка» в виде пули. И тут — такой нонсенс…
