В это то тревожное для католической церкви время Лойола поселился в Венеции, ожидая товарищей. Вид республиканского и торгового города напомнил ему минувшие годы, когда он ездил в Иерусалим, и ему очень не хотелось предпринимать поездки в Святую Землю, где самолюбивого васконца могли опять встретить унижения и оскорбления. В конце концов он отказался от своей идеи. Когда прибыл Лефевр с компаньонами, Лойола представил им трех новых сочленов, завербованных его стараниями в самой Венеции. На вопрос товарищей, когда они отправятся в Палестину, он уклончиво объяснил, что теперь зима и переезд может быть крайне тяжелым; лучше всего было подождать до весны. Членам братства было предложено не терять даром времени и принять на себя уход за больными в госпиталях святого Иоанна, святого Павла и в госпитале для неизлечимых больных. Братья безропотно последовали этому приказанию и усердно взялись за дело, причем больше всех на этом поприще прославился Ксавье. Сам же Лойола принялся исправлять и наставлять в делах веры венецианцев, некогда его осмеявших.
Такое занятие для светского человека не могло остаться безнаказанным. Встревоженные вторжением какого-то иностранца в их область венецианские священники ополчились против Лойолы и привлекли его к ответу перед духовным судом. Однако глава зарождающейся общины не был уже тем наивным рыцарем Святой Девы, который заставлял судей смеяться над своими выходками, он быстро прикинул свои шансы и тайно вступил в переговоры с архиепископом Театинским Караффой, основавшим орден театинцев. Содержание этих переговоров осталось неизвестным, однако талантливый и образованный Караффа принял сторону васконского идальго против венецианских священников и подействовал на папского нунция при республике Вералли, который председательствовал в суде. Когда наступил день разбирательств, священники просили запретить Лойоле поучать в их приходах, тем более что он не духовное лицо и отъявленный еретик, уже изгнанный с позором из Франции и Испании. Обвиняемый представил свои объяснения, Караффа официально подтвердил их, и Вералли торжественно произнес оправдательный приговор, Лойола вышел из суда невиновным. Вскоре Караффа, основавший на средства графа Гаэтано Тини орден театинцев, или «настоящих клириков», для исправления приходского духовенства, начал убеждать Лойолу вступить в него со всеми его товарищами, так как их цели казались одинаковыми. Но Лойола сам желал основать орден, в котором был бы полным хозяином, а потому ответил архиепископу решительным отказом. Дружба с прелатом кончилась, но Караффу вскоре вызвали в Рим, сделали кардиналом и назначили в упоминавшуюся выше комиссию, поэтому его размолвка с Лойолой кончилась пока ничем.
Подошла весна, и члены кружка снова заговорили о поездке в Иерусалим. Зная через Караффу, что на море вскоре разгорится серьезная война против мусульман и переезд будет немыслим, Лойола не противоречил, но доказал на общем собрании, что без благословения святейшего отца предприятие невозможно, иначе в Палестине им будут мешать на каждом шагу. С доводами пришлось согласиться, и сообща было постановлено командировать Лефевра и Ксавье в Рим
[49] за благословением всей общине и за разрешением рукоположения в священники светским членам этой общины. Сам Лойола побаивался ехать в Рим, не зная, как отнесется к нему кардинал Караффа. Посланцы прибыли в Вечный город и обратились за содействием к имперскому уполномоченному Ортису, которого Лефевр знал лично. Ортис принял их очень благожелательно и выхлопотал им аудиенцию у Павла III, рассказав ему, вероятно, о подвигах Лефевра с товарищами в Германии. Первосвященник принял Лефевра и Ксавье благосклонно, благословил их на миссионерский труд в Палестине, подарил на дорогу 60 дукатов и разрешил принять рукоположение у любого епископа. Довольные посланцы стали собирать деньги на дорогу (преимущественно среди испанских купцов, живущих в Риме), набрали около 150 дукатов и радостно возвратились в Венецию к Лойоле.
Всеми, кроме Лефевра и Лайнеса, которые были рукоположены еще во Франции, решено было без промедления принять священнический сан. Однако сделавшийся подозрительным Лойола не хотел обращаться к подчиненным Караффе епископам и воспользовался приездом в Венецию арабского епископа из Далмации. Последний немедленно согласился: 24 июня 1537 г. состоялось торжественное рукоположение в священники самого Лойолы, Ксавье, Сальмерона, Бобадильи, Родригеса, ле Жэ, Кодюра, Бруэ, Госеса и братьев Эгвиа
[50]. Тринадцать священников, связанных между собой клятвой в монмартрском подземелье, были готовы ехать в Обетованную Землю проповедовать сарацинам учение Христу, но в это время был формально заключен наступательный союз Папы, венецианского дожа и Карла V, и турецкому султану была объявлена война. Хитрость Лойолы удалась, так как сообщение с Азией было прекращено и нежелательная для него поездка откладывалась на неопределенное время. Лойола предложил рассеяться по всей Италии для вербовки новых членов, а затем, выбрав удобное время, отправиться в Рим и исполнить вторую часть монмартрского договора, то есть поступить в полное распоряжение Папы. В скором времени последователи Лойолы появились в Виченцо, Тревизо, Бассано, Падуе, Вероне и других городах, проповедуя против ересей, волновавших католический мир, против распущенности духовенства, против индифферентизма светских лиц и в то же время вербуя новых членов в свой кружок.
Сам Лойола, в силу своих тайных соображений, избрал местом пребывания Альбанетту, расположенную под стенами аббатства Монте-Кассино в области Терра-ди-Лаворо, принадлежащей к Неаполитанскому королевству. С этих пор бывший товарищ превращается в полновластного владыку и начинает поступать, как подобало генералу будущего всемирного ордена: всеми способами, бывшими в его распоряжении, он старается внушить соратникам, что только он один пользуется благоволением свыше, один обладает даром предвидения и только ему Бог открывает свои тайные намерения. Тщательно срежиссированными проявлениями своего неземного могущества Лойола действовал на религиозных и суеверных членов и убеждал их, что его предприятие находится под специальным покровительством Иисуса Христа и Святой Девы. Тем не менее внешне Лойола оставался по-прежнему тихим, мягким, ласковым и скромным в костюме и привычках, только в случае крайней необходимости обнаруживал он непреклонную стойкость и пламенное красноречие.
Так «боевая дружина», по определению самого Игнатия Лойолы, провела вторую половину 1537 г. и большую часть 1538 г. Усердно проповедуя против ересей и заблуждений, члены дружины громогласно заявляли: «Мы соединились под знаменем Иисуса Христа, чтобы бороться с ересями и пороками, поэтому мы образуем товарищество Иисуса»
[51]. Итальянцы, таким образом, привыкли видеть именно братство Иисуса во главе духовных борцов за чистоту веры.
Через определенное время братья получили аудиенцию у Павла III, который принял их благосклонно, будучи польщен покорностью людей, уже приобретших некоторую известность. Лойола выразил желание создать духовный орден, члены которого поставили своей задачей обходить весь свет, поражать дурных людей словесным мечом, исправлять возникающее зло, разрушать дьявольские наваждения и стараться всеми силами возвратить католической церкви ее блеск и величие. Папе понравилась эта мысль, и он обещал подумать, так как в принципе он всегда был против учреждения новых духовных орденов, сознавая их бесполезность и даже вред для церкви. Последователи Лойолы поселились в Риме, и вскоре о них с уважением заговорили как о безупречных людях.
