В то время как последние Минские правители сменяли друг друга в Запретном Городе, в Пекине, в Европе тоже многое менялось. Карл I некрепко сидел на своем троне в Англии, и его роднила с монархами-современниками династии Мин нехватка денежных средств. В 1610 г. в Италии увидела свет книга Галилея «Посланник звезд», в которой была развита гелиоцентрическая система в противовес геоцентрической, столь популярной и в Европе, и в Китае в то время. Наиболее продвинутые мыслители из среды иезуитов с интересом изучали и саму работу Галилея, и его методы доказательства, несмотря на то, что в 1616 г. Римская церковь осудила теорию как еретическую. Книга, однако, уже успела стать предметом оживленных дискуссий среди пекинских иезуитов.
И здесь мы не можем не упомянуть о втором важнейшем аспекте работы иезуитов в самом центре Срединной империи — об их выдающейся деятельности пропагандистов европейских научных достижений. Вероятно, сама неустойчивость вековой китайской системы естественно-научных познаний в описываемое время и помогла иезуитам, воспользоваться брешами в стене для того, чтобы привить там первые ростки западной науки.
Мы помним, что еще до приезда в Пекин Маттео Риччи многажды просил римское начальство прислать в Китай астрономов. И ныне, после возвращения Триго из Италии в 1619 г., ко двору прибыли два высокообразованных священника — Адам Шолль фон Белл (Adam Schall von Bell) и Иоанн Шрэк (Joan Schreck), или Терентиус (Terrentius), как его чаще называли. Они прибыли в Пекин в 1622 г. Всего лишь четыре года спустя Шалль опубликовал здесь первое описание телескопа Галилея на китайском языке.
Адам Шалль в своем кабинете
Характерен тщательный подбор аргументов, с помощью которых ученые и легко адаптирующиеся иезуиты не пропустили возможности ввести в китайскую жизнь нечто новое. Так, среди преимуществ, описанных Шаллем, был тот факт, что «сейчас с телескопом нет больше ни маленьких, ни удаленных объектов. … И небо, и земля становятся частью нашего поля видимости. На горах или в море… любой сможет увидеть раньше других вторжение разбойников или пиратов. … Это действительно инструмент, который на удивление обостряет зрение, и это — удовольствие для ученого»
[100].
Телескоп стал наиболее перспективным научным орудием иезуитов в Пекине. Иллюстрации в тексте Шалля рисовали телескоп, а также некоторые «божественные откровения», которые он мог с его помощью обнаружить — созвездия, знакомые китайцам с древности, но ныне впервые видимые на драматическом приближении и в подробностях. В последней главе книги были описаны оптические компоненты телескопа, что, естественно, было не вполне понятно большинству китайцев того времени.
Однако год спустя китайский ученый-христианин Филипп Ван Чэнь использовал выкладки Шалля в собственной книге, названной «Иллюстрированные объяснения инструментов и механики Дальнего Запада». В книге он подчеркнул практическое значение использования телескопа: «Если бы неожиданно разразилось вооруженное восстание, днем ли, или ночью… любой мог бы посмотреть… на место расположения врага, на лагерь, на людей, на лошадей, на то, как вооружена армия… готова она или нет, а также удобно ли она расположена для того, чтобы разрядить в ее сторону пушку»
[101]. Предводители маньчжурских войск, собиравшихся за Великой Китайской стеной, ничего не знали ни о телескопе, ни о его возможном использовании против нападавших. Довольно мало времени оставалось до того момента, когда они прорвутся на территорию внутреннего Китая и обоснуются в Пекине.
Терентиус ненамного отставал от Шалля. В 1628 г. он напечатал на китайском языке трактат о движении звезд и планет, в котором без обиняков повесил на старую астрономию ярлык «фантазии». Он наглядно показал, как с помощью телескопа возможно увидеть недостатки этих древних заблуждений, утверждал, что Венера и Меркурий являются телами, обращающимися вокруг Солнца, которое в свою очередь вовсе не покоится в твердых кристаллических слоях, образующих небо (по прежним убеждениям европейцев, а не китайцев). Имея возможность вглядеться через линзы телескопа в отдаленные небесные тела и воочию убедиться в их округлости, некоторые китайцы смогли убедиться в правдивости карт Маттео Риччи, базировавшихся на императиве шарообразности Земли. Более того, китайцы уже с гораздо большим доверием приняли к сведению тот глобус с абрисом суши и океанов, который был в 1623 г. выполнен в Ханчжоу Лонгобарди и Диасом с использованием китайской эмали.
«Момент истины» наступил, когда в Пекине ожидалось солнечное затмение. Оно должно было произойти 21 июня 1629 г. Как обычно, ответственные за небесные предсказания при дворе астрономы из соответствующей Палаты получили официальное указание предоставить свои расчеты. (Истинное объяснение затмений, а именно тот факт, что одно небесное тело закрывается другим, находящимся между ним и Землей, было обнаружено китайцами в I в. н. э., и все же к феномену по-прежнему относились как к дурному знамению). Китайцы и мусульмане — эксперты Палаты предсказали, что затмение произойдет в 10 час. 30 мин. и продлится два часа. Иезуиты вычислили, что оно должно начаться на час позже, в II час. 30 мин. и продлиться не более двух минут. Затмение произошло в точно предсказанное иезуитами время.
Двумя днями позже высшие сановники государства представили императору доклад, превозносивший выдающихся западных астрономов и высоко оценивавший работу иезуитов. Двумя месяцами позже Палата Церемоний, главой которой к тому времени стал Павел Сюй, представила трону доклад о возможных исправлениях и изменениях в лунном календаре, который страдал существенными неточностями в течение уже 360 лет. Наконец 1 сентября появился императорский указ, вверявший проведение реформы календаря иезуитам. Спустя две недели Павел Сюй в сотрудничестве с Терентиусом изложил долгосрочную программу по переводу западной научной литературы по математике, оптике, гидравлике и даже музыке для сооружения десятков современных инструментов для нужд астрономии и изменения счисления времени. И конечно же, они высказывались за постройку телескопов. Интеллектуальные круги Пекина были охвачены живым энтузиазмом. Применение западной астрономии начало открывать доселе закрытые двери восприятий. Писалось все больше похвальных отзывов-евлогий в адрес западной науки и мастерства иезуитов. В Китае появились даже некоторые совершенно не конфуцианские трактаты.
Однако история Востока и Запада переплеталась не совсем так, как порой можно и хотелось бы предвидеть. Папа Павел V осудил проведение китайской миссией мессы на китайском языке, а не на латыни. К 1632 г. Галилео Галилей, изобретатель того самого телескопа, который получил огромную популярность в Китае и в конечном счете служил подспорьем пропаганде христианства в Пекине, находился под следствием в Риме, почти готовый отречься от своих открытий в пользу католической ортодоксальности. Далеко на Востоке, в Пекине, отец Семедо, которому предстояло сделаться историографом иезуитов в Китае, добавил интересную запись к своим переводам знаменитого «Нестореанского Камня». Внезапно были обнаружены свидетельства существования множества христиан в Небесной империи в древние времена. Надпись делала очевидным тот факт, что к стародавним христианам относились с большим уважением. Дело проповеди христианства снова несколько продвинулось. Павел Сюй, сановник-христианин, был назначен руководителем Палаты Церемоний — Либу.
