Великий пионер-иезуит Маттео Риччи попытался утвердить католицизм в китайском сознании. В целом он воспринял конфуцианство в его наиболее древней форме и отверг развитие этой системы после Хань и Тан, особенно противясь нововведениям неоконфуцианства периода Сун. Он допускал правомочность существования термина Шанди, отображавшего название высшего божества конфуцианской классики, но не Тайцзи — Великий Предел неоконфуцианцев.
Космологические идеи Римской католической церкви и неоконфуцианства разнились в нескольких важных пунктах: неоконфуцианцы не признавали Создателя, или всемогущего Бога во вселенной, вместо этого они верили, что прирост существ происходит посредством ли, или «натурального закона». Они признавали существование синь (сознания или сердца), которое неким образом перекликается с душой в христианстве, но они не верили, что это сознание вкладывается в человека Богом. Они полагали, что каждое человеческое существо имеет право и свободу достичь наилучшей степени своего развития, быть свободным от греха и преступления и отправиться на Небеса без помощи Бога. В то время как и католики, и неоконфуцианцы пытались понять законы вселенной, осознать правду, пестовать добродетель и учить людей быть добрыми, наличие общих целей не спасало их от вхождения в конфликты друг с другом и соперничества.
Те китайские ученые, которые приняли и христианство, и западную науку, подобно Сюй Куанчи (1562–1633), считали, что западная наука преодолевала недостатки конфуцианства и замещала буддизм, и что конфуцианство и христианство могли развиваться в Китае вполне независимо друг от друга. Их готовность принять то, что предлагал Риччи, базировалась в первую очередь на рациональной оценке иезуитской философии. Один из позднеминских писателей говорит: «Тяньчжу го Страна Господина Небес, т. е. католическое государство, вероятно Италия. — Д. Д. лежит дальше на запад от буддийского государства Индии. — Д. Д.. Ее народ понимает литературу и так же учен и культурен, как и китайцы. Существует некто Ли Мадоу Маттео Риччи. — Д. Д., который прибыл из поименованного государства и спустя четыре года достиг границ Китая, путешествуя через Индию. Их религия поклоняется Тяньчжу Господину Небес — католический термин для Бога в переводе на китайский — Д. Д. так же, как конфуцианцы поклоняются Кун-цзы, а буддисты — Будде. Среди их книг есть одна, называемая "Тяньчжу ши'и" «Истинное значение христианства», которая объясняет истину в сравнении с конфуцианством, но резко критикует теорию сюй-у недеяния и пустоту буддизма и даосизма… Я весьма восхищен их идеями: они близки к конфуцианству, но более строги в деле убеждения общества и не напоминают при этом буддистов, которые всегда любят использовать затемненные, неточные слова, чтобы дурачить и пугать Население… Он очень вежлив, когда говорит с людьми, и если пытаться с ним спорить, его аргументы неисчерпаемы. Таким образом, в зарубежных странах также есть настоящие благородные господа»
[104].
Позже огнестрельное оружие и прикладная наука проложили иезуитам дорогу в Пекин, как до того это произошло с даймё в Японии. Задолго до того, как Риччи окончательно был поставлен на содержание в Пекине в 1601 г., европейское оружие было представлено в южном Китае. Но его недостаточно широко оценили вплоть до того момента, когда Япония вторглась в Корею в 1592 г. Японцы, воспользовавшиеся выгодами столь раннего импорта португальского огнестрельного оружия после 1542 г., выиграли ряд сражений в Корее, а китайцы признали необходимость улучшения своего оружия. В 1622 г. минский император, которому уже угрожала новая маньчжурская сила из-за Великой Китайской стены, направил посла в Макао, попросив помощи иезуитов в литье пушек. На следующий год европейцы были призваны в столицу с той же самой целью. Чу Шису (Томас Чу, 1590–1651) в 1628 г. представил трону доклад с просьбой разрешить ему изучать западное искусство литья пушек и другого оружия. Он объявил, что в 1619 г. императорским указом Сюй Куанцзяо было приказано разыскать европейское оружие, и что он добыл четыре пушки. Ли Шицзао (ум. в 1630 г.) привез еще 23 из Кантона в 1621 г. Таким образом, Мины стремились получить европейские пушки для защиты против маньчжур точно так же, как маньчжурское правительство двумя столетиями позже будет заинтересовано в западных пушках и военной помощи «Непобедимой армии» в Шанхае для подавления Тайпинского восстания. Сановники двора в лице Фердинанда Вербиста и его коллег попытались призвать португальскую артиллерию и три-четыре сотни людей из Макао для отражения маньчжурского вторжения. Однако лишь командующий, Гонсалес Тедейра (Gonzales Tedeirä), и несколько других продолжили путь в Пекин
[105].
Позже, в последние годы правления династии Мин, не только иезуиты, но и другие иностранцы из Макао приезжали в Пекин как для того, чтобы делать оружие, так и для того, чтобы служить в китайских войсках. В 1639 г. Франсискус Самбиасо (Franciscus Sambiaso) преподнес императору много подарков, включая часы, бинокли, карты, орган, зеркало и попугая. Он представил трону доклад, обращающий внимание на необходимость располагать хорошим календарем, разрабатывать различные руды, развивать межгосударственную торговлю и покупать западное оружие. В сущности, в этом докладе содержалась программа модернизации Китая, однако династия Мин была плотно занята боевыми действиями против маньчжур, и из всех перечисленных рекомендаций император заинтересовался только календарем и оружием
[106].
В то время как об обращении в римско-католическую веру таких китайских сановников, как Сюй Куанчжи и Ли Шицзао достаточно хорошо известно, тем не менее здесь остается ряд вопросов. Во-первых, какой именно аспект христианства был так тепло принят определенными учеными и членами императорской семьи, что некоторые из них были обращены в эту веру к 1640 г.? Во-вторых, означало ли их крещение принятие основных христианских догматов или эти обращенные были побеждены лишь рационализмом, в отличие от просто веры, так как они полагали христианство менее удаленным от мирских забот, чем буддизм и даосизм?
Оппозиция иезуитам и другим западным миссионерам была мотивирована частично подозрениями, носящими характер ксенофобии, что все иностранцы — шпионы, частично этическими соображениями, которые подсказывали, что христианские религиозные отправления не соответствовали китайским церемониям, таким как: почитание Неба, предков и Конфуция, а частично — из-за профессиональной ревности, основанной на допущении, что если католицизм станет превалирующим учением в Китае, отвержение доктрин конфуцианцев, буддистов и даосов нарушит позиции их приверженцев. И неприятности начались вскоре после смерти Риччи.
