Иезуитские «средства для достижения цели», с XVI в. неизменно осложнявшие европейскую политику, в ходе миссионерской деятельности на Востоке становились особо эффективными, так как базировались на веротерпимости, языковой подготовке и даже этнической мимикрии проповедников. Иезуитов обвиняли в неуместном новаторстве и конфессиональных компромиссах, тогда как они сами оправдывали свою тактику соответствием «апостольским» методам, характерным для первых веков христианской экспансии.
Маттео Риччи начал изучать Китай и его язык в 1582 г., по прибытии в Макао, где он подготовил обобщенное описание народа, обычаев, институтов и правительства Китая. Первый труд Риччи замечателен формулировкой метода «культурной адаптации» и тем, что на то время это было самое достоверное описание китайской цивилизации. Автор выказывал уважение к китайскому образу жизни, культуре, национальному характеру. Демонстрируя объективность, итальянский иезуит отмечал и недостатки.
Проникновение иезуитов вглубь Китая происходило с южного побережья и было поначалу очень медленным. Состоявшая в 1595 г. из семи человек миссия в 1601 г. уже обосновалась в Пекине. Здесь деятельность иезуитов имела большой успех как вследствие их терпимости и такта, так и благодаря обширным познаниям Маттео Риччи в астрономии, картографии, точных науках и, особенно, в конфуцианском каноне (Риччи перевел его на латинский язык). С 1594 г. миссионеры носили традиционные костюмы китайских шэньши, отказавшись от буддийского монашеского наряда, что тоже послужило их популярности.
В Пекине Маттео Риччи был представлен минскому императору Ваньли, которому он, в частности, преподнес астрономические инструменты, водяные часы — клепсидру и изображение Девы Марии. Составленное Риччи описание Китая высоко оценил его первый переводчик и издатель Никола Триго: «Это произведение имело большее влияние на литературные, философские и религиозные стороны жизни в Европе, чем какая-либо другая историческая книга, написанная в XVII в.»
[225].
Хотя «Общество Иисуса» было орденом, члены которого подчинялись строгой квазивоенной дисциплине, на огромном удалении от Европы многое зависело от качеств самого человека в Конкретной ситуации. Поэтому Риччи было предоставлено большое свободное поле действия для установления иезуитской практики в Китае, хотя эта практика, безусловно, должна была совпадать с иезуитскими целями и идеалами. Обратив в веру принца крови и нескольких высокопоставленных сановников, он проиллюстрировал одну из кардинальных отправных точек в иезуитской стратегии — попытку заручиться союзом с влиятельными лицами в надежде, что это является кратчайшим путем общей христианизации страны. Эта политика сохранялась на протяжении существования иезуитской миссии, хотя иногда можно было наблюдать сильный контраст между трудностями, которые испытывали рядовые члены миссии и престижем и привилегиями, которыми наслаждались те, которые находились в фаворе при дворе.
Придворные иезуиты пользовались особенным влиянием, когда работали в Императорском бюро астрономии («математики короля»), где они неоднократно получали возможность реформировать календарь, что являлось задачей жизненной важности, потому что, если календарь был неправильным, император не мог править в соответствии с нормами Дао, или космического порядка, а это могло привести к наступлению хаоса. Точные предсказания затмений доказали их компетентность в этой области, но, несмотря на ревизию календаря, династия Мин все же «утеряла Небесный мандат на правление», и иезуиты (отныне в роли производителей пушек) не могли спасти их, даже несмотря на то, что благословляли и давали имена святых продуктам своего мастерства. Позже, при маньчжурах, они спроектировали здания в европейском стиле для Летнего дворца и очаровали императора Цянь-луна своим живописным искусством и умением собирать заводные игрушки. Они доставили удовольствие своему царственному хозяину и сооружением фонтанов для императорских площадок развлечений. Среди продолжателей дела Риччи следует особо отметить выдающихся Адама Шаля, увенчанного многочисленными почестями при молодом императоре Шуньчжи
[226], и Фердинанда Вербиста, занимавшего поистине завидную позицию при дворе: при том, что большинство сановников редко пользовались привилегией входить к императору, Вербист проводил большую часть своего времени во дворце. Его использовали как педагога императора и переводчика, и более ста его учеников занимали официальные посты
[227].
Остается интересным вопросом, какое влияние имели католические миссионеры на исконные китайские познания в сфере математики, медицины и схожих областях. Мы знаем, что военное превосходство Запада, которое вовлекло Китай в более близкий контакт с Европой и Америкой, было продуктом развития технологии. Подобно тому как в Новейшее время исход войны стал решаться превосходством в танках и самолетах, британские крейсеры были решающей силой в прибрежных военных действиях с 40-х гг. XIX в. Несоответствие китайской военной техники времени (мушкеты, верховые лучники и джонки как боевое средство) было симптомом научной отсталости. Однако было бы совершенно неверным заключить, что китайское общество всегда отставало от Запада в области материальной культуры, да и сам этот вопрос носит весьма относительный характер. Напротив, общеизвестное раннее использование Китаем печати, компаса и пороха показывает определенно превосходящее его развитие по сравнению со средневековой Европой. Нельзя сказать, что пути самостоятельного развития науки и технологии в Китае были достаточно тщательно исследованы, хотя наши современники уже позаимствовали многие полезные лекарственные препараты (например, эфедрин) из старой китайской фармацевтики, а многие продукты китайских мастеров и художников были уже с древности признаны не имеющими аналогов в Европе. До сих пор остается неясным, насколько глубоко было влияние западных технологий на пути развития китайской науки и техники до XIX в.
Превосходство иезуитов в математических знаниях было скоро признано китайскими учеными. С XIII в., когда счеты начали заменять старые китайские счетные стержни, китайская математика, основывавшаяся на архаичном способе расчетов, постепенно стала уходить в прошлое. К концу XVI в. даже самые продвинутые китайские математики, практически, ничего не знали о высшей математике. Поэтому публикация в китайском переводе евклидовых «Элементов геометрии» в 1607 г. и определенные иезуитские работы по математике, равно как проведенные в последующие годы вычисления, касавшиеся календаря, вызвали среди ученых новый интерес к изучению математики.
