Валерий Алехин работал на частном телеканале, где вел одну из многочисленных передач, делающих рейтинги на раздувании дешевых сенсаций. Его программы представляли собой дикий винегрет из реальных фактов, правдоподобных с виду версий и фантастических домыслов. В ход шло все, от пьяной поножовщины до военных конфликтов и снятых камерой мобильного телефона неопознанных летающих объектов. Алехин был признанным мастером дутых разоблачений, способным в два счета превратить любую муху в крупного, упитанного слона. Если же в руки Валерию ненароком попадал слон, то на телевизионных экранах он представал чудовищем величиной с Эверест, поступь которого потрясала планету, вселяя сладкий ужас в сердца обывателей. Валерий Алехин чувствовал себя потрясателем умов, властелином общественного мнения, под дудку которого готова плясать огромная страна.
Так было до недавнего времени. Конечно, нельзя сказать, что в последние три месяца Валерия преследовали сплошные неудачи, но аналитики начали отмечать падение рейтингов его программы — медленное, но неуклонное. Коллеги отводили глаза и шушукались у него за спиной — так ему, по крайней мере, казалось; начальство хмурило брови, морщилось и разговаривало отрывисто и односложно — опять же, не столько в реальности, сколько в его воображении. Умом Валерий понимал, что сгущает краски, но интуиция подсказывала, что день, когда его мрачные фантазии воплотятся в жизнь, уже не за горами. А Варвара Белкина, эта холеная стерва, эта пышногрудая акула, этот прожженный ветеран всеми забытых информационных войн, сказала прямо: дескать, дерьмо остается дерьмом, сколько бы сахара и взбитых сливок ты на него ни высыпал, и рано или поздно даже самый тупой зритель распробует, чем ты его на самом деле пичкаешь. Каково?! Это уже была не фантазия, а факт, тем более неутешительный, что по глазам коллег Валерий видел: они целиком и полностью разделяют мнение Белкиной.
Это можно было с легкостью списать все на ту же зависть, испытываемую закатившейся звездой телевидения к сверхновой, затмившей своим блеском ее изрядно потускневшее сияние. Но Валерий Алехин был не настолько глуп, чтобы не понимать: в словах Варвары Белкиной содержится изрядная доля горькой правды. Старая истина, гласящая, что «пипл все схавает», не утратила своей актуальности. Вот только пресловутый «пипл» уже успел пресытиться и хлебом, и зрелищами, сделался переборчив, и угодить ему становилось труднее день ото дня. Это была гонка, бесконечный супермарафон на выживание, и Валерий Алехин, боясь признаться в этом даже себе самому, начал чувствовать, что выдыхается.
Он вздохнул и, напоследок еще раз похлопав машину по плавно закругленному крылу, неторопливо зашагал к лифту. В вестибюле он сделал остановку, чтобы проверить почту, и немного поболтал с охранником, скучавшим за столиком, что притаился под сенью приземистой пальмы с чешуйчатым волосатым стволом и растопыренными, остроконечными, как кинжалы, листьями. Обсуждать с охранником Валерию Алехину было нечего, но ему нравилась та граничащая с подобострастием почтительность, с которой приветствовала жильцов немногочисленная обслуга новенькой, с иголочки, многоэтажной башни, в которой он полгода назад приобрел квартиру.
В почтовом ящике, помимо газеты и парочки рекламных проспектов, обнаружился продолговатый конверт. Конверт был самый обыкновенный, почтовый, без картинки; что показалось Валерию странным, так это отсутствие марки, штемпеля отделения связи и даже адреса. На конверте было написано: «В. Т. Алехину, лично, конфиденциально». Надпись была сделана не от руки, а напечатана на машинке с архаичным шрифтом и прыгающими вверх-вниз, не до конца пропечатанными буквами. Валерий представил, как кто-то загоняет конверт под валик старенькой пишущей машинки — какой-нибудь «Москвы», а то и антикварного «Ундервуда» — и старательно печатает двумя пальцами, подолгу выискивая на клавиатуре нужную букву. «Очкарик какой-нибудь», — подумал он.
Воображение заработало, мигом нарисовав прокуренную, заваленную книгами и какими-то картонными папками тесную комнату, придвинутый к подслеповатому окошку старый письменный стол с утопающей в разрозненных бумагах пишущей машинкой и вдохновенного безумца с растрепанной бородой, в очках с толстыми, как бутылочные донышки, стеклами, спешащего донести до широкой общественности свой опыт общения с представителями инопланетного разума… или, быть может, с соседями по коммуналке.
Правда, вдохновенный безумец в растянутом трико и шерстяных носках вряд ли сумел бы просочиться мимо охранника в вестибюль, чтобы подбросить свою писанину в почтовый ящик. Да и откуда ему, недотыкомке, знать, где живет популярный телеведущий Алехин?
Валерий уже открыл рот, чтобы потребовать у охранника объяснений, но передумал. Если бы у охранника было что ему сообщить, он сделал бы это, не дожидаясь наводящих вопросов. А если ему, скажем, дали на лапу, чтобы он на время ослеп и оглох, он тем более ничего не скажет, только руками разведет: ничего не видел, ничего не знаю. Говорить с ним бесполезно, как и с почтальоном, которого запросто могли перехватить у подъезда и попросить за небольшую мзду опустить вот этот конверт в нужный почтовый ящик. «Да ладно, — подумал Валерий. — Чего, в самом деле, раньше времени пыль до неба поднимать? Сначала нужно посмотреть, что там, в этом конверте. Надеюсь, это не белый порошок неизвестного происхождения…»
На ощупь в конверте не было ничего, кроме миниатюрного компакт-диска. Алехин озадаченно хмыкнул: компакт-диск никак не вписывался в картинку, нарисованную его воображением. Он и пишущая машинка с прыгающим архаичным шрифтом принадлежали к разным историческим эпохам, и их сочетание выглядело так же нелепо, как постовой милиционер с каменным топором или горбатый «запорожец» с гоночным спойлером и бортовым компьютером.
— Что-то не так, Валерий Тимофеевич? — окликнул его охранник.
— Да нет, все в порядке, — встрепенувшись, ответил Алехин. И, не сдержавшись, все-таки спросил: — Сюда посторонние не заходили?
— Да откуда? — пожал плечами охранник. — Никого не было, только жильцы. Ну, и еще почтальон. А что?
— Нет, ничего, все нормально, — успокоил его Валерий, не ожидавший иного ответа.
В лифте он, не утерпев, надорвал конверт. Внутри, как он и предполагал, обнаружился маленький компакт-диск, никак не маркированный и без сопроводительной записки. На белый порошок со спорами сибирской язвы он ничуть не походил, на хитроумное взрывное устройство — тоже. Пожав плечами, Алехин сунул его в карман и вышел из лифта.
В принципе, все было ясно. Популярность имеет свои издержки, и периодическое появление вблизи твоего жилища поклонников, фанатов и просто придурков, вбивших себе в голову, что ты один во всем белом свете можешь решить их проблемы, относится к их числу. Валерий давно привык к тому, что информация приходит к нему самыми разными, порой совершенно невообразимыми путями. Подавляющее большинство поступающих таким манером новостей оказывались обыкновенным мусором, но в этих грудах навоза порой встречались информационные жемчужины или, по крайней мере, факты, достойные некоторого внимания — те самые мухи, умело поработав над которыми, можно было получить некое подобие слона.
