Алехину все же удалось затолкать ее в прихожую, втиснуться следом и захлопнуть за собой дверь. Последовавшая за этим звонкая оплеуха ничего не изменила — господин телеведущий, казалось, даже не заметил, что ему съездили по физиономии.
— У тебя водка есть? — спросил он, рассеянно потирая щеку, на которой красовался красный отпечаток Варвариной пятерни.
— Может, тебе еще и девочек позвать? — возмутилась слегка опешившая от подобной наглости Варвара. — А ну, пошел вон!
Тут она заметила, что на среднем пальце руки, которой Алехин все еще потирал щеку, висит колечко с брелоком иммобилайзера и ключом от машины. Варвара ужаснулась, представив, как Алехин в его теперешнем состоянии ехал по Москве на этом своем чудовищном пикапе, служившем предметом шуточек и тайной зависти для половины сотрудников телецентра. Выставить его сейчас за дверь означало бы отправить на улицу потенциального убийцу, а оставить… Да нет, что значит — оставить? На кой черт он ей тут сдался?!
— Поговорить надо, — к некоторому облегчению Варвары временно забыв о водке, сообщил Алехин.
— Поговорить? — язвительно протянула Варвара. — Вчера по телефону не все сказал?
— По какому еще… Ах, да! Вон ты о чем… Да забудь ты об этом, ради бога! Между коллегами всякое бывает. Ну, сморозил, ну, извини… Это все ерунда.
— Ничего себе ерунда!
— Да ладно тебе, в самом-то деле. Ну, чего ты тут корчишь из себя классную даму? Ну, выпил человек лишнего, ляпнул, не подумав… Я же извинился!
— По-моему, лишнего ты выпил как раз сегодня, — заметила Варвара.
— Да чепуха это! — отмахнулся Алехин. — Не обращай внимания. Думаешь, я пьяный? Ничего подобного! Водка меня не берет. А жалко. Слушай, Белкина, мне просто не к кому больше обратиться. Ты — единственный настоящий профи из всех, кого я знаю.
— Ну, спасибо, — хмыкнула Варвара, — наконец-то оценил! И чего тебе надобно, старче? Исправить ошибки в сценарии или спрятать тебя от одного из героев твоих репортажей?
— Я не ссориться пришел, — скривившись, как от зубной боли, при упоминании о героях своих репортажей, заявил Алехин. — Я тебя по-человечески прошу: помоги! Человек ты или нет?
— Я человек, — сказала Варвара. — Хотя именно ты, помнится, утверждал, что курица не птица, женщина не человек, а Белкина — не журналист. Но я зла не помню и спрашиваю тебя по-человечески, русским языком: что тебе от меня надо?
— Мелочь, — суетливо шаря по карманам, быстро сказал Алехин. — Пустячок. Это совсем не трудно, честное слово. Просто подержишь у себя некоторое время одну вещь… Вот! — Он, наконец, нашел то, что искал, и протянул Варваре миниатюрный компакт-диск в прозрачной пластиковой коробочке. — Спрячь куда-нибудь и никому не показывай.
— Это твоя сенсация, что ли? — подозрительно спросила Варвара, медля принимать сомнительный дар. — Что, руки жжет?
Ей показалось, что она наконец-то начинает понимать, в чем причина этого странного визита. Притом, что программа Алехина крикливо анонсировалась как блок сенсаций и разоблачений, на деле она представляла собой довольно серую и беззубую подборку фактов, почерпнутых, в основном, из милицейских сводок происшествий. Правда, факты эти неизменно подавались с таким агрессивным напором, словно и впрямь представляли собой нечто сенсационное.
Теперь же, похоже, в руки ему попало что-то действительно стоящее — сенсация не сенсация, но что-то, и впрямь представляющее интерес не только для домохозяек, вместе с Валерием Алехиным вздыхающих о судьбах мира во время приготовления борща или котлет. И, осознав это, слизняк перетрусил, поскольку понятия не имел, что ему со своей сенсацией делать. А если ему еще намекнули — по телефону или каким-то иным способом, — что обнародование этих материалов может таить в себе угрозу для его драгоценного здоровья, непривычный к такого рода намекам господин популярный ведущий, несомненно, навалил полные штаны и побежал, чудак, спасаться к первому пришедшему на ум человеку — к Варваре Белкиной. Как будто у нее своих проблем мало!
— Спрячь, — повторил Алехин, почти насильно втискивая свое сокровище Варваре в руки. — Пускай полежит у тебя. А если со мной что-нибудь… ну, ты понимаешь… В общем, если со мной что-то случится, сама разберешься, что с этим делать.
— То есть, ты назначаешь меня своей душеприказчицей, — насмешливо констатировала Варвара. — А ты хорошо подумал?
— Плохо, — неожиданно для нее признался Алехин. — Не могу я сейчас думать, да и некогда. Знаю, ты меня не любишь, так я же замуж тебя не зову! Существует же, черт побери, журналистская солидарность!
— Ишь, чего приплел, — протянула Варвара, бесцельно вертя в руках коробку с диском. — Ты еще о профессиональной этике вспомни.
Ей подумалось, что Алехин, хоть и слизняк, в людях разбирается недурно, и о журналистской солидарности он заговорил неспроста. Варвара Белкина, как и все окружающие, умела одерживать победы в той невидимой глазу, но кровопролитной войне, что непрерывно велась в коридорах и студиях Останкинского телецентра. Она была ветераном этой войны и умела, если надо, сильно и точно бить ниже пояса. В чем она никогда не была заподозрена, так это в краже чужих материалов, а потому лучшего хранителя для своей, пропади она пропадом, сенсации Алехин и впрямь не нашел бы, обойди он хоть всю Москву.
— Что происходит, ты мне можешь объяснить? — спросила Варвара, сдерживая зашевелившееся в душе раздражение.
— Не могу, — быстро ответил Алехин. — Потому что сам не знаю. Какие-то уроды… А, ни к чему тебе это. Просто сделай то, о чем я прошу: сбереги диск и, если что, дай ему ход.
Он уже немного оправился, пришел в себя, и голос его зазвучал почти так же, как звучал с экрана телевизора — напористо, непререкаемо; он не говорил, а вещал, даря миру истину в последней инстанции. Так же он разговаривал в студии во время записи программы; это был голос звезды, вынужденной в силу обстоятельств общаться со стадом недоумков. У Варвары звуки этого голоса вызывали острое желание отвесить Алехину еще одну оплеуху, и ей стоило немалого труда сдержать себя.
— И не вздумай совать туда нос! — неожиданно предупредил Алехин. — Все равно этот материал тебе не по зубам.
— За мои зубы не беспокойся, — процедила Варвара. — Я дерьмо не ем.
— Дерьмо? Ну-ну. — Алехин неприятно осклабился. — Рад за тебя. И не говори никому, что я к тебе приходил.
— Вот за это можешь не волноваться, — искренне заверила Варвара. — Под пыткой не признаюсь, что пустила тебя на порог.
— Ну-ну, — повторил Алехин таким тоном, словно подозревал, что сразу после его ухода Варвара повиснет на телефоне, чтобы проинформировать всех своих многочисленных знакомых о том, что у нее завязался бурный роман со светилом тележурналистики Валерием Алехиным. — Диск береги.
— Сберегу, — кивнула Варвара, которая была готова пообещать что угодно, лишь бы Алехин поскорее ушел.
