Мистер Джексон скривился, не опуская газеты. Ему подумалось, что парламентариям всего мира давно пора собраться вместе и издать международный закон, под страхом сурового наказания запрещающий писателям и сценаристам вставлять в свои произведения этот замшелый трюк с компроматом, якобы помещенным в «надежное место» или переданным на хранение «надежному человеку». Сколько можно, в самом деле?! Этот Алехин — просто дурак. Мало ему того, что накачал неприятности на собственную голову, так он еще норовит втянуть в них кого-то из своих знакомых.
А что до немедленного выхода записи в эфир, тут мистер Джексон готов биться об заклад, что Алехин берет его на пушку. Времена, когда опьяневшие от внезапно обретенной свободы и вседозволенности российские средства массовой информации бесконтрольно вываливали на головы публике все, что удавалось нарыть пронырливым журналистам, давно миновали. Официально цензура в России отсутствовала, но с некоторых пор каждый главный редактор начал очень хорошо понимать, какую информацию стоит обнародовать, какую следует попридержать, а о какой и вовсе лучше всего забыть, будто ее и не было.
Интервью, которым Алехин вздумал шантажировать госдепартамент Соединенных Штатов, относилось именно к последней категории. Война между журналистами и спецслужбами в России закончилась решительной победой последних. Нынче стало модным говорить не о провалах, а об успехах непримиримых борцов с международным терроризмом. Освещать такие успехи — дело ответственное, не терпящее неточностей, а следовательно, требующее консультаций со специалистами по каждому мало-мальски важному вопросу. А если бы упомянутые «специалисты» были заинтересованы в обнародовании записи, они передали бы ее средствам массовой информации по официальным каналам, а не подбросили тайком этому трусливому шантажисту…
В голове у него промелькнул резонный вопрос: а зачем понадобилось действовать подобным образом, если это провокация спецслужб? — но Джексон решительно отмел его в сторону, как абсолютно неуместный. В конце концов, он, Ричард Джексон, не директор ЦРУ, а всего лишь помощник пресс-атташе, и решение подобных вопросов находится далеко за пределами его компетенции. По воле случая оказавшись втянутым в эту историю, он сделал все, что мог: передал информацию специалистам и умыл руки. Остальное его не касается; получит Алехин свои четыре миллиона или множественные переломы ребер и конечностей — это его, журналиста Алехина, личное дело.
— Перезвоните мне на мобильный, как только сможете, — сказал Алехин и повесил трубку.
В ответ ему из-за развернутой газеты медленно выдвинулась сжатая в кулак рука с отставленным средним пальцем: пользуясь тем, что его никто не видит, мистер Джексон коротко и исчерпывающе выразил свое отношение к журналисту Алехину и его проблемам.
Сунув мобильник в карман, Валерий Алехин повернул ключ зажигания. Мощный двигатель послушно и почти бесшумно ожил, наполнив комфортабельный салон едва ощутимой вибрацией. Было начало четвертого дня, но уже начинало смеркаться. На город опять опустился сырой оттепельный туман, с неба сыпался редкий мокрый снег, который таял, едва успев коснуться асфальта. У большинства автомобилей уже горели фары, и Алехин, который был аккуратным водителем и, как зеницу ока, берег новенькую машину, тоже включил свет. На дороге лучше быть заметным; твердых гарантий безопасности это, конечно, не дает, но существенно увеличивает твои шансы закончить поездку без неприятных происшествий.
— Америкос поганый, — сквозь зубы процедил Алехин, имея в виду мистера Джексона. — Что ж ты прячешься-то, сволочь?
Он покосился на освещенные окна квартиры Белкиной. Ему пришло в голову, что у Варвары из-за него могут случиться неприятности, но он отмахнулся от этой мысли: сначала следовало разобраться со своими собственными проблемами, а уж потом, если останется время, можно подумать и о Белкиной. В конце концов, если за нее и возьмутся, так только после его, Валерия Алехина, смерти, в реальность которой он не верил. Он находился на пике успеха, имел деньги, связи и полезные знакомства, да и времена как-то незаметно переменились, и убивать тех, кого можно запросто купить, стало уже не модно. Так что с ним, а заодно и с этой стервой Белкиной, все будет нормально. Ну, а если с ней что-нибудь случится, сама виновата. Нечего задирать нос и корчить из себя крутую профессионалку…
Он почувствовал, что немного успокоился, и выбросил Варвару из головы. Прогнать внезапно всплывшее в памяти видение ее обнаженных на всю длину, до самого верха, стройных ног оказалось труднее. Несмотря на тревогу и, чего греха таить, обыкновенный испуг, воспоминание о том, в каком виде Белкина открыла дверь, вызывало приятное волнение где-то внизу живота — пожалуй, Валерий знал, где именно. Он подумал, что прогресс и цивилизация, при всех их несомненных плюсах, имеют массу недостатков. И один из них — то, как рьяно писаные и неписаные законы защищают слишком много возомнивших о себе самок гомо сапиенс. Все-таки хорошо было питекантропам! Приглядел себе бабу, дал ей по шее в качестве комплимента, оттаскал за волосы, укусил за ухо, швырнул на шкуры или прямо на голую землю и пошел решать демографическую проблему.
Представив себе, как делает нечто подобное с Белкиной, Валерий по-настоящему возбудился. Теперь это обещало продлиться довольно долго, он себя знал. И вольно же ей средь бела дня расхаживать по дому чуть ли не голышом! Вот так и происходят изнасилования, и кто в этом виноват, если не сами бабы? Они думают, что закон их защитит, а того, дуры, не понимают, что закон природы на миллион лет старше и в миллион раз справедливее уголовного кодекса…
Алехин вздохнул. Внешне Варвара Белкина целиком и полностью соответствовала его вкусу, и он дорого бы дал за то, чтобы провести с ней хотя бы одну ночь. Но обычный путь от холодноватого приветственного кивка в коридоре телецентра до постели, предусматривающий цветы, подарки и ужин со свечами, был для него заказан. Валерий уже пробовал пойти этим путем и получил от ворот поворот, причем в такой форме, что с этого, собственно, и началась их с Варварой вражда. Он и карьеру-то сделал отчасти затем, чтобы доказать этой сучке, что она ему в подметки не годится. А потом, бог даст, выбиться в начальники, вызвать ее, стерву, к себе в кабинет и поставить вопрос ребром: либо ты спишь со мной через «не хочу» — сию минуту, прямо тут, на столе для совещаний, и далее по первому требованию, — либо освобождаешь рабочее место.
Воображение заработало на всю катушку, принявшись рисовать картинки одна другой волнительнее. Это напоминало полнометражный порнофильм и действовало похлеще виагры. Валерий понял, что нужно принимать меры.
Принять меры было совсем не трудно. Он знал парочку адресов, по которым в любое время суток можно было найти симпатичных, веселых и сговорчивых девчонок, готовых за умеренную плату снять сексуальное напряжение хоть у бешеного носорога. При этом безопасность и море удовольствия гарантировались; правда, девочки были не шибко большого ума, но Алехин и не собирался обсуждать с ними творчество Сервантеса или перспективы развития ядерной физики.
Так и поступим, решил он. А Белкина пускай корчит из себя недотрогу, пока ей не стукнет шестьдесят, когда на нее уже и за деньги ни один мужик не позарится…
