В скудно обставленной старой, бросовой мебелью гостиной находились четверо. Дорогин удивленно приподнял бровь: как правило, киднеперы обходятся куда меньшим количеством охраны, даже когда держат в заложниках крепкого взрослого мужчину, а не десятилетнюю девчушку. Потом в глаза ему бросились сваленные грудой в углу за диваном чемоданы, дорожные сумки и клетчатые баулы; в другом углу виднелись поставленные на попа, как мешки с картошкой, свернутые матрасы. Трое из четверых находившихся в гостиной кавказцев выглядели так, словно только что спустились с гор, и Сергей сообразил, что к покойному Вахе приехали гости — возможно, какие-нибудь родственники, а может быть, просто земляки. Как бы то ни было, отправив небритого Ваху в свободный полет, Сергей разом обзавелся как минимум четырьмя кровниками. С этим надо было что-то делать, и он, пожалуй, знал, что именно.
На застеленном старыми газетами столе стояла бутылка водки, вокруг которой валялась закуска, представлявшая собой, в основном, огрызки и объедки. Глядя на стол, можно было предположить, что украшающая его бутылка далеко не первая, а довольно бодрый, хотя и не вполне трезвый вид участников застолья намекал, что и не последняя. Дорогин нахмурился, представив, чего за время этого пира наслушалась — и дай бог, чтобы только наслушалась! — запертая в соседней комнате Анюта.
Он вынул из-за пазухи пистолет и взвел курок. Сквозь неплотно прикрытую балконную дверь до него по-прежнему доносились петушиные вопли популярного комика и взрывы записанного на пленку хохота. Потом из прихожей послышалось дребезжание дверного звонка. В комнате возникло беспокойное шевеление. Кто-то, дотянувшись до пульта, приглушил звук телевизора, и комик на экране продолжал шлепать губами в полной тишине. Один из кавказцев вынул из-за пояса обшарпанный «ТТ», передернул ствол и, держа пистолет за спиной, направился в прихожую. Остальные трое остались сидеть, одинаково обернувшись к дверям и вытянув шеи. Будто по волшебству, у них в руках появилось оружие и Дорогин поморщился, увидев, что один из них держит наготове укороченный «Калашников».
Дребезжание дверного звонка прекратилось. Кавказец, отправившийся в прихожую, что-то сказал оттуда, и один из его приятелей, повернувшись к окну, крикнул:
— Э, Ваха, кончай дымить! К тебе гости!
В это мгновение в квартире погас свет. Дорогин опустил на глаза инфракрасные очки, толкнул балконную дверь и бесшумно скользнул в наполненную фосфоресцирующими призраками комнату.
* * *
Шахов сменил обойму в «кольте», передернул ствол, поправил сдвинутые на лоб инфракрасные очки и посмотрел на часы. Истекали последние секунды оговоренных пяти минут; Дорогин к этому времени должен был очутиться либо в лоджии, в тылу у засевших в квартире чеченцев, либо внизу, на огибающей дом по периметру бетонной дорожке. Учитывая его каскадерское прошлое и простоту стоявшей перед ним задачи, в последнем Михаил очень сильно сомневался. Как бы то ни было, время истекло, и ждать ему было нечего.
— Время, — сказал он. — Пора, не пора, иду со двора. Давай, программист, твой выход. А ты молодец, — добавил он, чтобы подбодрить стоявшего рядом с понурым и несчастным видом пленника. — Если так пойдет и дальше, я тебя, пожалуй, отпущу на все четыре стороны.
— Спасибо, — пробормотал Ибрагим и потянулся к дверному звонку.
Одновременно рука Михаила протянулась к распределительному щитку и легла на тумблер автоматического предохранителя, под которым красной краской по трафарету был нанесен номер квартиры. От мысли, что буквально через пару минут он сможет прижать к себе Анюту, по телу пробежали мурашки, но он отогнал приятное видение: до этого момента еще следовало дожить.
Ибрагим позвонил в дверь. Доносившееся из квартиры бормотание работающего телевизора смолкло, и спустя короткое время голос с сильным кавказским акцентом осторожно поинтересовался сквозь дверь:
— Кто там, э?
— Это я, Ибрагим, — сказал Ибрагим, искательно улыбаясь в дверной глазок. — Открывай, пожалуйста, меня прислал дядя Мустафа.
— Что хочешь, э?
— Дядя просил, чтобы я привез к нему девочку.
— Зачем? Почему ты, а не Аслан?
Шахов сделал большие глаза, но Ибрагим на него даже не взглянул. Похоже, он был невысокого мнения об умственных способностях земляков, и это придавало ему смелости. В любом случае, подумал Михаил, терять парню нечего. Если он уверен, что мы из ФСО, ему остается одно из двух: или красиво погибнуть, спасая единоверцев, или сотрудничать с нами, изо всех сил стараясь сберечь свою шкуру. Красиво погибнуть он мог давным-давно, еще в доме своего дядюшки. Заорал бы во всю глотку, мы бы его кончили и с маху сели в галошу: они сверху, мы снизу, два на два, и стрелять на поражение нельзя, потому что тогда не у кого будет спросить, куда они подевали Анюту… Но парень выбрал другой вариант, а это такая дорожка, ступив на которую, бывает трудно остановиться.
— Мы будем обсуждать это через дверь? — надменно поинтересовался Ибрагим, и Шахов усмехнулся, уловив в его голосе металлические приказные нотки. — Можешь позвонить дяде Мустафе и задать свои вопросы ему, только сначала впусти меня в дом.
— Э-э-э, зачем сердишься? — протянул голос за дверью и добавил куда-то в сторону: — Скажите Вахе, что приехал Ибрагим!
Услышав первый щелчок повернувшегося в замке ключа, Михаил выключил свет на лестничной площадке и, взяв за плечо, оттащил Ибрагима в сторону от двери. Ключ щелкнул еще раз; дверь начала открываться, и Шахов, опустив на глаза прибор ночного видения, вырубил свет в квартире.
Появившийся на пороге призрак издал гортанный возглас изумления, который оборвался на середине, вбитый обратно в горло пулей сорок пятого калибра. Падая, чеченец рефлекторно нажал на спусковой крючок пистолета, который, как выяснилось, все это время держал в руке. Судя по звуку, это был «ТТ»; в момент выстрела ствол его смотрел куда-то вверх, и пуля, ударившись о дверную притолоку, осыпала голову и плечи Михаила крошками отбитой штукатурки. Он услышал знакомый, царапающий по нервам визг рикошета и, перепрыгнув через упавшее тело, ворвался в квартиру.
Тепловые излучения стен и мебели рисовали причудливые, колеблющиеся очертания предметов. Дверной проем, что вел в гостиную, выглядел как слабо светящаяся рама, внутри которой перемещались излучающие зыбкий фосфорический свет фигуры. Михаил услышал приглушенный хлопок, и одна из фигур, только что вскочившая из стоящего напротив телевизора кресла, рухнула на заставленный посудой, забросанный объедками стол, выронив короткоствольный милицейский автомат. В гостиной снова хлопнуло, и еще один чеченец, зачем-то закрыв лицо скрещенными руками, боком упал на груду сваленных в углу сумок и чемоданов, а затем медленно сполз на пол, увлекая за собой набросанные как попало вещи.
В темноте прогремел пистолетный выстрел, озарив ее короткой красноватой вспышкой. Зазвенело разбитое пулей оконное стекло, и Шахов увидел стрелявшего, который пятился в сторону прихожей, судорожно поводя из стороны в сторону стволом выставленного перед собой пистолета, словно пытался одновременно удержать на мушке погруженную во мрак комнату. Михаил аккуратно выстрелил ему в затылок и, когда человек упал, перестав закрывать обзор, сразу же взял на прицел следующую светящуюся фигуру, которая, скорчившись, сидела под окном.
