Все, кроме нее.
И в тот вечер, когда впервые увидела Полину вживую, я приревновала. Ощущение было странным. Будто в груди закипело молоко, пролилось и обожгло кишечник.
Несправедливо, что боги подарили Влада ей. Он всегда старался ее защитить, подставлялся, отдавал важное, чтобы она жила. В отплату Полина родила сына от другого. И бросила эту новость Владу в лицо, словно пытаясь добить. Финальный удар и нокаут.
Не знаю, как у людей, но у хищных родить вождю наследника очень почетно. И негласно такая женщина становится недосягаемой для других мужчин. Она может привлекать, нравиться, но редко кто решается бороться за нее дальше. Влад боролся и проиграл. В день венчания Полины и Эрика он потерял ее окончательно.
Она умела собирать вокруг себя людей. Восхищала. Привлекала их чем-то: то ли особенным кеном, то самоотверженностью, которая, на мой взгляд, была несколько гипертрофирована. Люди приходили к ней, искали встреч, хотели общаться и стать частью ее мира. Я же стала его частью не по своей воле. И не могу сказать, что мир этот был таким уж радужным.
В ее мире умирали люди. И чем ближе к пророчице находился человек, тем выше становилась вероятность, что он погибнет. Именно охота на нее в итоге собрала в нашем доме четыре племени хищных: скади, атли, хенги и альва. На сольвейговский кен Полины покушались все, кому не лень. Крег – свихнувшийся жрец одного московского племени приехал испытать счастье в Липецке. Погибли люди, но Полине удалось справиться с повернутым на власти сумасшедшим.
Только вот перед смертью Крег нарушил баланс сил, установившийся в последние годы. Власть охотников была унизительной, конечно, но надежной. Ежемесячные отчеты, обязательные отчисления на заведомо оговоренные счета. Постоянный контроль и… относительная стабильность. После того, как Крег убил Альрика, стабильности не стало. Вокруг говорили о вспыхивающих в разных уголках земли бунтах, нападениях на племена хищных. Выстроенная Альриком стена всемирной власти пошла трещинами и готова была похоронить нас всех.
Все вокруг сходили с ума по-своему. Кто-то килограммами ел шоколад, кто-то пел в душе, а кто-то занимался перепланировкой комнат. Я понемногу наполнялась ненавистью – к себе, к миру, к жизни в целом.
С детства меня учили быть хорошей девочкой. Ответственно относиться к обязанностям защитницы. Постигать азы науки управления племенем. Быть понимающей по отношению к мужчинам. Терпеливо ждать, когда же, наконец, привалит то самое счастье.
Иногда хотелось – содрать с себя слой притворства, избавиться от барьеров, за которыми прятались невысказанные слова. Освободиться.
Но, как примерная девочка, я этого не делала. Наверное, будь во мне больше огня и смелости, я бы рискнула. Лучше совершать безумства в кругу родных, чем с врагами, которые это потом используют против тебя.
Но я слишком боялась показаться странной. Осуждения мне хватило в прошлом, и, если Полина могла себе позволить не думать о том, что скажут остальные, то я опасалась косых взглядов. Однажды я уже проигнорировала подобные и чуть не умерла.
Контролировать ситуацию сложно, если не умеешь контролировать себя, и последнюю науку я освоила хорошо. В моем арсенале накопилось с десяток масок – к любой, даже самой неожиданной ситуации. Маски помогали спрятаться от нападок, а иногда и от самой себя. Но нельзя прятаться вечно – я слишком поздно это поняла.
Воспоминания неизменно возвращались в моменты слабости. Обрывочные, обугленные клочки прошлого. От них несло дымом сгоревших мостов. У них были глаза Тамары – злорадный, холодный взгляд. Затылок Роберта – он первый, кто отвернулся, когда охотник рванул мою жилу. И боль. Ослепительная, яркая.
Эрик сказал, рубцы на жиле заживут. Заживут ли другие рубцы, более глубокие?
От ненавистной власти пришлось отказаться, но я почувствовала себя… ненужной. Столько лет готовиться к чему-то и в итоге отдать это было странно. Наверное, однажды я все же перестала быть просто защитницей, но так и не стала чем-то большим.
Застряла между статусами, да так и осталась там.
Это на меня и повлияло. Что же еще?
Может, порыв с этим охотником, Богданом, был связан с недостатком внимания? Психологи часто говорят о тех, кому его недостает. Эти люди порой творят ужасные вещи. Асоциальные и противоречащие инстинкту самосохранения. Синдром Мюнхаузена во всей красе.
Ведь кому, по сути, было до меня дело? Эрик думал о племени и жене, Влад – о своем племени и жене Эрика. А я осталась за бортом. Вот подсознательно и добивалась внимания.
Теперь-то Эрик уделит мне достаточно. С горой отсыплет.
Полина молчала. Про меня забыла – смотрела в окно, будто старалась увидеть там охотника. В воздухе звенела напряженная тишина, колючая и немая. Тишина пугала. Заставляла смотреть на собственные руки, которые нервно мяли рукава блузы. И побуждала не заговаривать первой.
Полина выглядела… нет, не злой. Разочарованной, скорее. Но я знала, что разочарование Эрика будет в разы сильнее. Почему-то мысль об этом оказалась особенно мучительной. Невыносимой.
– Вы как? Порядок? – Дэн – друг Полины и главный сольвейг – появился неожиданно. И вовремя. Выглядел он достаточно бодро и, я бы сказала, весело. Лихая полуулыбка, блеск в карих глазах, взъерошенные волосы и румянец. Румянец ему шел.
– В порядке, – кивнула пророчица и захлопнула, наконец, окно. – Во всяком случае, я. У Даши помутнение после поцелуя с охотником. Пора звать целителя и лечить.
– Ого, смело!
– Не целовала я его! – не выдержала я и встала. Руки все еще дрожали, и я убрала их за спину. – Он сам.
– И предупредил себя тоже он сам, – язвительно заметила Полина.
– Я не знаю, зачем сказала про печать. Вырвалось. А потом… он говорил, что ненавидит меня. За что? Что я лично ему сделала? – Слова пропитывались горечью, и горечь эта оставалась на языке. – Хотя они ведь охотники, им можно все. Война научила меня многому и в первую очередь не перечить. В мире нет единой правды. Кто сильнее, тот и прав. Но вы-то сильные, куда вам понять!
– Эрику понравится история, – усмехнулся Дэн.
Что ему – чужому человеку в этом доме – до моих переживаний? И он, конечно же, не в курсе, что на самом деле случится, если брат узнает. Если снова сорвется. Иначе он бы не относился так беспечно к словам.
– Не говорите Эрику, – вырвалось у меня, и стало противно оттого, как жалобно прозвучала просьба. – Он меня убьет.
Полина посмотрела на меня задумчиво, а потом вышла, ничего не ответив.
Выдаст. Как пить дать! У нее от Эрика нет секретов.
Самое обидное, что я сама не понимала, зачем дала охотнику уйти. Он ненавидел меня и собирался убить. Хотя… не убил ведь. Не успел? Или…
– Не все охотники плохие, – тихо сказал Дэн. – Но у нас слишком разные энергетики, Даша.
