Сборы выходят недолгими, да и тянуть нельзя – неизвестно, когда Херсир начнет ритуал и какую защиту придется пробить, чтобы войти к его кругу. Дар Эрика и Мирослава позволит им добраться быстро, но все же медлить не стоит, и все, кто сейчас на крыльце, понимают это.
Я касаюсь пальцами обледеневших перил и замечаю, что пальцы дрожат.
Почему, ну почему я не сказала Владу раньше? Теперь он может умереть, так и не узнав, а я никогда себе не прощу этой нелепой оплошности. И, вскинув лицо к небу, к моросящим мелким дождем облакам, я прошу, умоляю буквально вернуть мне его. Если он останется жив, и все разрешится благополучно, я обязательно признаюсь – во всем, что мучало меня до сих пор. И, наконец, освобожусь.
Мысль о свободе вселяет надежду. Только вот моря покоряются смелым, а я трусиха. Была. Преодолевая внутренний страх, шагаю к брату. Поговаривают, встречались смельчаки, способные победить дракона. У меня был свой собственный – непредсказуемый, свирепый, и я бы ни за что не обратилась к нему с такой просьбой раньше. А сегодня вот подошла.
– Эрик… – трогаю его рукав, осторожно, будто боясь обжечься, ведь ходят легенды, чешуя дракона горяча. Для гордости не осталось места, как и для страха. – Верни мне его. Прошу… У меня так мало осталось.
Взгляд Эрика безразличен, и, вопреки моим опасениям, холоден. Драконы не смотрят так, они воспламеняют взглядом.
– Если мне придется выбирать, кого спасать, он будет последним, кому я протяну руку.
Фраза эта – приговор. И времени на апелляцию нет, да и толку от нее, когда приговор вынес главный судья. Слезы катятся – горячие, крупные. Только вот слезы вряд ли растопят сердце Эрика, потому я давлюсь ими, опустив глаза в пол.
– Не плачь. – Мирослав обнимает и прижимает к груди. От него пахнет корицей и кедром, а еще бергамотом – самую малость. – Я тоже там буду. И позабочусь, чтобы этот прохвост к тебе вернулся.
– Спасибо, – шепчу то ли ему, то ли небу и глотаю соленые слезы. А что мне еще остается?
Дэн появился внезапно, что не удивительно – у него схожий с Эриком дар: мгновение, и ты уже на месте. Телепортация удобна, особенно, когда проспал и спешишь на встречу. А еще в таких ситуациях, как эта.
Он привел девицу – длинноволосую, рыжую. Она щебетала на английском и цеплялась за его руку. Испуганная и бледная, как смерть. Провидица сольвейгов…
У нее случилось видение о Полине, но хороших новостей в нем было мало. Есть шанс – небольшой, и торопиться нужно, потому что Херсир уже начал ритуал. Мое воображение тут же нарисовало свечи и тени от огня, пляшущие на стенах. Округлые очертания ритуального круга. Знаки стихий по сторонам света. И четыре окровавленных тела внутри…
Тошноту подавить удалось, а вот панику – не очень. Я с трудом помню ожидание. Алису, нервно меряющую широкими шагами пространство гостиной. Стук ее каблуков отдавался в голове звоном. Эльвиру с подносом, на котором дымился успокоительный отвар для меня и чай для остальных собравшихся в комнате. Мои дрожащие пальцы, из которых едва не выскользнула чашка. И Роберта, который удержал, не дал ошпариться.
Рыжую, истуканом замершую у окна и обнявшую себя за плечи. Волосы ее стекали по плечам огненной лавой, и я, помнится, еще подумала, что таких натуральных не бывает.
Часы тикали. Трещали поленья в камине, и кто-то ворошил их кочергой. Верхний свет погасили, а света настенных светильников мне было мало – темнота душила, вдыхалась ядом, усиливала страх.
Эльвира, помню, гладила по спине, утешала… Другие нервно молчали, лишь Гектор тихо бубнил в сторонке.
Остальное – как в тумане.
И лишь возвращение Дэна – резкое, в самый центр гостиной – заставило вздрогнуть. И выдохнуть, с шумом, со стоном даже, но стон утонул в общем оживлении. Остановилась Алиса, и лицо ее окаменело, когда она увидела возвратившуюся Полину – усталую, но целую и невредимую. К пророчице тут же бросилась рыжая, обняла, прижалась и запричитала на ломаном русском:
– Глупый, глупый сольвейг…
Лидия, выпустив другую руку Дэна, кинулась на шею отцу. Гектор заплакал – ей богу, заплакал, как маленький, обнимая дочь.
Потом заплакала я…
Мирослав появился следом, а с ним – запыхавшийся Андрей и Влад.
Влад! Живой!
Эрик тоже… сердитый, недовольный. Глеб рядом, а еще… Богдан?!
Охотник выпустил руку Эрика, согнулся пополам, и его стошнило прямо на пол.
Добро пожаловать в наш мир. Телепортация – штука неприятная, особенно с непривычки. Но как… как он вообще там очутился?!
– Отлично! – возмутился Эрик. – Теперь ковер в химчистку отдавать.
Богдан же выпрямился и встретился со мной глазами. Вытер рот рукавом, а лицо его взрезала трещина улыбки.
– Привет, блондиночка, – сказал он.
Ну все. Вот и кончилась моя конспирация. Эрик здесь, и от понимания этого факта по коже ползет холодок. И не думать бы, не вспоминать, но воспоминания, как назло, лезут в голову. Снег. Холодные ладони на животе. А дыхание, наоборот, горячее, обжигает…
Не думай, Даша! Забудь. Влад вернулся, и ты должна радоваться, а не пялиться на охотника. Эрик умеет читать мысли, и это не фигуральное выражение. Дар, и иногда от него хочется спрятаться, забиться подальше. Потому что нечестно вот так лезть в душу.
Охотник все пялился. Улыбался. И я почувствовала, как стремительно краснею. Все же хорошо, что верхний свет погашен. На брата посмотреть боялась, а когда набралась смелости, поняла, что Эрику и дела нет – не до меня, не до Богдана.
Эрик смотрел на Полину, а она – в пол. Хрупкая – сегодня особенно, маленькая, острые лопатки выпирают, а тонкие руки потерялись в широких рукавах. Из-за пояса торчит рукоять ножа. Волосы спутались, на лице играли в прятки тени.
– Где Херсир? – подала голос Алиса. Этот вопрос заставил Полину вздрогнуть и поднять на Эрика глаза. – У него получилось?
– Если бы у него получилось, ты не была бы хищной, не находишь? – язвительно отметил Влад, развернулся и пошел наверх. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Коридор. Мигающий свет – нужно распорядиться, чтобы светильник починили – рождает ассоциации с фильмом ужасов. Комната Влада почти в конце коридора, и чем ближе я к двери, тем тревожнее, и тем короче становятся шаги.
Боюсь ли я? Боюсь. Горло сжимает страхом, а правильные, простые фразы обрастают лишними словами. Но сказать их надо, потому что изведусь. Сойду с ума. Но дверь, такая заветная, пугает неизвестностью.
Что он ответит? Ответит ли вообще? И не станет ли мое признание ошибкой?
Не станет. Для меня так точно.
Но стучу все равно осторожно, будто боясь спугнуть того, кто за дверью прячется.
Открыла Ира. Всегда сдержанная и слегка отрешенная, сейчас она выглядела растерянной. Дрожащие пальцы то и дело порхали вокруг идеально собранных в хвост темных волос, заправляя несуществующие пряди за уши. Она поморщилась и обернулась воровато, будто что-то прятала в комнате.
