Она выглядела, как богиня – бледная, красивая, глаза блестят, вся в ореоле этих сольвейговских штучек и цветочного запаха. Ну конечно, с ней ли мне равняться?.. Влад едва взглянул на меня, стоял по ее правую руку и любовался, как она дерется.
А потом мне закрыли обзор.
К нам подбежала Ника, бросилась разминать мои грязные, холодные кисти. Меня усадили на плетеное кресло, кто-то сунул в руки обжигающую чашку с карое, на плечи лег пушистый плед.
– Ну слава богам, ты цела! – выдохнул Роберт совсем близко. Я перевела на него взгляд и увидела лицо – осунувшееся, обеспокоенное. Он меня ни с кем не перепутал?
– Извини, не в этот раз, – не удержалась я от колкости. – Может, в следующий повезет, и ты от меня избавишься.
– Дура! – экспрессивно ответил он и отвернулся. Вот теперь порядок, узнаю Роберта.
– Где Эрик? – прохрипела я, пытаясь встать, но Богдан силой усадил меня назад и ответил:
– Там еще. Живой твой Эрик, что ему сделается?
– Хочу видеть!
Встать все же получилось. У перил столпились люди, и мне пришлось продираться сквозь толпу. Эрик все еще был там. Какой-то странно красивый среди всего этого безумия, мокрый и живой. Он и сам безумен – драться с Хауком. Но пока Полина дала ему передышку, пока враг опешил от реального сопротивления, брат приходил в себя и уводил людей с поля боя. Но сам был все еще там, в опасности.
Небо серое и низкое, а волглые тучи похожи на мягкие перины. Цветы на клумбах вот-вот расцветут, в дальнем уголке сада проснутся ежи… А воздух такой сладкий – не надышаться!
Почему? Почему я выжила?!
Небо не отвечает. Нет, сейчас оно говорит с ней, повинуется ей, слушает команды. И посылает ей букет из свежесрезанных молний, которые Полина тут же дарит Хауку. Не ожидая от богов такой подлянки, охотник все же падает в грязь.
На грани беспамятства я ловлю себя на мысли, что проиграла. Окончательно. Такое никому не переплюнуть, никогда.
Да и не надо. Я не героиня, всего лишь защитница. Даром, что кровь древняя. Влад даже не смотрит на меня, он вообще, наверное, забыл, что я есть. И хорошо. И пусть.
– Не плачь, глупая, – ласково шепчет Богдан и обнимает, уже не стесняясь никого, даже Эрика. – Я же обещал, что не умрешь.
– Спасибо… – Я вытираю соленые слезы мокрым рукавом, облизываю растрескавшиеся губы. – Спасибо, что спас.
Глава 15. Когда все можно
Потолок вело влево. Я тщательно моргала и отводила взгляд, чтобы он встал на место, но его все равно вело. Сушило безбожно. А еще горло саднило, и слезились глаза.
Я снова была на волосок от смерти. И снова выжила. Почему?
Вспомнилась спина Алекса, прикрывшего меня от щупалец Хаука, и темный его затылок. Шепот Богдана на ухо – испуганный и резкий. Полина в ореоле блестящих молний. Влад… Нет, вот о нем точно думать не стоит.
В поле зрения появилось встревоженное лицо Элен. Она присела на кровать, погладила меня по волосам.
– Как ты?
– Богдан… – прохрипела я. Горло взорвалось болью, и я поморщилась.
– Я здесь.
Он стоял в стороне, у окна, и именно к нему упрямо сползал потолок. Стемнело, и внешний мир погрузился в черноту. Лишь крупные капли дождя липли к стеклу, медленно стекая на отлив. Я осторожно приподнялась на локтях, усаживаясь на кровати и с удовлетворением замечая, что потолок уже не уплывает в сторону.
– Оставь нас, пожалуйста, – попросила я Элен, и та, спустя несколько секунд раздумий, встала. Мягко закрылась дверь, и мы с Богданом остались вдвоем. Он все так же не смотрел на меня, оттого кожа будто покрылась липким слоем сомнений. Обиделся? Злится? Жалеет, что я жива?
– Спасибо, что спас.
Нужно было говорить. Понимать, что происходит вообще и происходит ли что-то еще. Внутренний мир мужчины всегда казался мне загадочнее любой головоломки. Сначала они улыбаются, потом кричат, а затем и вовсе делают вид, что тебя не существует. Это бесит, особенно когда для тебя чертовски важно понимать, что ты кому-то еще нужна.
– Тебя спас жрец альва, – не оборачиваясь, глухо ответил Богдан.
Определенно злится. Обидно как: я чуть не умерла, разве заслужила порцию жгучей злости? И если ему так неприятно, зачем он здесь? Стоит, полирует взглядом стекло. Отвечает через силу… Ушел бы, легче стало!
Не стоило вообще с ним связываться, ведь ясно же, с мужиками мне не везет. Единственный, о ком стоит переживать – это брат.
– Эрик… – выдохнула я, но озвучить опасение не хватило смелости. Я смутно помнила сумасшедшие вихри вокруг Полины, ее удары, вышибающие из Хаука дух, молнии, льнущие к ее рукам. Помню, как упал охотник, поскользнувшись на склизкой грязи. Потом – провал. Эрик все еще был там, когда Хаук упал, но что если… Как мне жить тогда?
– Внизу, – мягче ответил Богдан. – Там переполох, надо всех успокоить, а то захлебнутся паникой. Гектор погиб. Гарди тоже…
– О… – выдавила я и замолчала. Не знала, что еще сказать, да и нужно ли.
– Завтра твой брат планирует перемещение в дом атли. Хочет таким образом отвлечь Хаука, хотя, как по мне, такие расстояния не помеха для Первого.
– Наверное, у Эрика есть план, – предположила я.
– Хорошо бы. – Богдан, наконец, обернулся, его глаза полыхнули яростью. – Чем ты думала? Совсем мозги отключила?!
– Чего? – опешила я.
– Тебя не учили вовремя останавливаться? Ты на волоске была, понимаешь это?
Я сглотнула вязкий ком, к глазам тут же подступили слезы. Надо же, на волоске…
– То есть ты поэтому злишься?
– А почему еще я могу злиться?!
Он резко оторвался от подоконника, подошел. У Богдана были невероятно теплые руки, и я только тогда поняла, что замерзла и что лежу в тонком шелковом халате, а волосы влажные от дождя. Белья под халатом, к слову, не чувствовалось. Кто меня переодел? Элен? И если да, то присутствовал ли при этом Богдан?
От этой мысли тут же вспыхнули уши.
Он смотрел на меня пристально, жадно. Говорил что-то, я не слышала, но точно помню, что губы у него шевелились. Красиво очерченные, мягкие губы.
– Поцелуй меня…
От этой просьбы Богдан сбился. Вздохнул. Его рука скользнула по моей щеке к шее, пальцы пропустили прядь моих волос…
Горячее дыхание, мятный привкус, дурманящий шепот. Мои ладони скользят по гладкой коже его спины. И когда я стянула с него свитер? Короткая щетина царапает кожу моей груди, и я почти всерьез хочу, чтобы он раздвинул мне ребра, вынул то, что бьется, пульсирует внутри, давит беспощадно.
Дышу, вернее, ловлю губами воздух. Прижимаюсь так сильно, что болят суставы. Царапаю его кожу ногтями… Потеряться бы здесь, остаться навсегда в «сейчас».
