– Пожалуйста, пройдемте со мной, бану, – обратился к ней первый стражник.
Сорэйя поспешно натянула перчатки.
– В другой раз, Сорэйя, – раздался у нее из-за спины голос Парвуанэ.
– Ты действительно знаешь? – спросила она сквозь зубы, пока стражник подходил к ней.
Сорэйя позволила ему увести себя не сопротивляясь, боясь, что в противном случае он может дотронуться до ее кожи.
Однако у подножия лестницы она обернулась в последний раз.
– Ты не врала? – обратилась она к Парвуанэ.
– Спроси об этом у матери, а после приходи и расскажи, что она ответила. Я буду ждать, – ответила див и отступила в темноту камеры.
7
Сорэйя бывала в тронном зале всего раз или два и позабыла, как он велик. Уже одного только массивного куполообразного потолка хватало для того, чтобы произвести на человека впечатление. Но он был далеко не единственным, что производило впечатление. Были здесь и резные каменные рельефы на стенах, батальные сцены победоносных царей и цветные плитки в полу, образующие птицу Симург.
В конце комнаты стоял великолепный золотой трон, возвышающийся на помосте. За ним виднелось изображение потрясающего огня, нарисованного яркими красными и оранжевыми красками на стене. То был Царский огонь, всегда горящий в гольваарском храме огня. Сорэйя видела отца всего дюжину раз еще до его смерти, и в один из них он сидел на этом самом троне, как всегда, далекий и царственный. На голове у него была замысловатая тяжелая корона. Сорэйя подглядывала из-за стены, приоткрыв дверь потайного хода, наблюдая за официальной церемонией признания Соруша наследником. Тогда она не могла поверить, что ее брат когда-нибудь будет достаточно силен, чтобы носить корону на голове.
В тот раз она заметила нечто такое, что можно было увидеть только с ее места, сбоку от помоста. С потолка свисала тонкая серебряная цепь, прикрепленная к короне и удерживающая ее над головой шаха, создавая видимость того, что он надел ее. При случае она рассказала об этом Сорушу, и он рассмеялся от облегчения.
Сейчас он не смеялся.
Она пыталась представить, что происходило за стеной, пока она ожидала в соседней комнате. Страж из подземелья передал одному из дворцовых стражей, что девушка, утверждающая, что она шахзаде, хочет поговорить с братом. Далее эта информация, должно быть, поднялась до высшего руководства, пока кто-то из личной свиты шаха не нашел его в саду и не поведал о том, что его сестру поймали в подземелье говорящей с дивом.
Сорэйя бы чувствовала себя виноватой, подкидывая ему проблем в единственный день, когда он мог повеселиться и забыть о царских обязанностях. Да вот только она была крайне раздражена тем, что он привел с собой мать, стоявшую подле трона со строгим выражением лица.
Сорэйя прошла вперед, опустилась на колени и коснулась лбом плитки, как полагалось делать при обращении к шаху.
– Можешь оставить нас.
Сначала она подумала, что Соруш обратился к ней, но затем почувствовала топот обуви ног стражников, удаляющихся из зала.
Даже когда они ушли, Сорэйя не подняла головы до тех пор, пока брат не обратился к ней.
– Сорэйя, пожалуйста, поднимись.
Она поднялась, все еще неуверенная, насколько он ожидал от нее соблюдения протокола.
– Прошу прощения, если я сделала что-то неугодное вам, уважаемый шахрияр, – обратилась она к Сорушу. – Я не хотела проявить неуважение.
При взгляде на шаха у Сорэйи возникало впечатление, что он был частью извечной обстановки дворца, а не ее кровным братом. Возможно, дело было в троне или в короне у него над головой. Даже в своих мыслях ей казалось более уместным обращаться к нему «шах», а не «Соруш».
– Ни к чему обращаться ко мне в подобной манере, – сказал Соруш, имея в виду свой титул. – Я знаю, что ты не имела дурных намерений. Мне бы хотелось, чтобы ты сначала спросила меня…
– Она спрашивала меня, – резко вставила Таминэ. – И я ей запретила. Я поражена, что ты пошла на столь рискованный шаг, Сорэйя. Я полагала, что ты ответственнее.
Сорэйя прикусила щеку. У нее защипало в глазах. Другому человеку подобное замечание показалось бы незначительным, но для Сорэйи ответственность и осторожность были вопросом жизни и смерти.
– Что тебе сказал див? – спросила Таминэ.
Спроси об этом у матери.
Сорэйя изучила выражение лица матери, пытаясь заметить признаки страха или стыда, но та превосходно умела держать лицо. И все же Сорэйя не находила в себе сил передать им слова Парвуанэ. Во-первых, обвинять мать во лжи было бы в крайней степени неуважительно. Но даже если Парвуанэ лгала, то именно о такой манипуляции с ее стороны мать и предупреждала Сорэйю. Тогда Таминэ примется лишь еще больше настаивать на том, чтобы Сорэйя больше никогда не разговаривала с дивом.
– Я спросила ее, знает ли она, как снять проклятие. Но она не сказала ничего полезного, – сказала Сорэйя, надеясь, что ее ответ сойдет за правду. – Хотя предполагаю, что со временем она может передумать.
– То есть ты хочешь снова увидеть ее? – спросил Соруш с интересом.
– Да. Конечно, только с твоего позволения.
– Это не обсуждается, – вновь резко вставила Таминэ, повернувшись к Сорушу и ища у него поддержки. – Это слишком опасно.
Сорэйя и Таминэ смотрели на Соруша, ожидая его решения. Сорэйя понимала, что мать негодует от одной мысли о том, что при желании ее сын мог воспротивиться ей. Но и Сорэйя испытывала раздражение оттого, что ей приходится ждать дозволения брата, чтобы что-то предпринять.
Однако в то время, пока Соруш молча принимал решение, Сорэйя заметила на лице матери кое-что кроме негодования. Таминэ потеряла контроль над собой всего на мгновение. Но Сорэйя все же поймала момент, когда по лицу матери пробежало нечто похожее на страх или отчаяние. Она будто смотрела на изысканный, безупречный гобелен, нити которого складывались в изображение. И вдруг на неуловимо короткое мгновение она увидела, что все эти нити готовы были распуститься от малейшего прикосновения. Сорэйя увидела, сколь хрупка показная уверенность ее матери. Увидела всего на долю секунды, но этого было достаточно. Теперь она знала, что Парвуанэ не солгала.
Таминэ что-то от нее скрывала, и она приходила в ужас от одной лишь мысли о том, что Сорэйя может об этом узнать.
– Я согласен с матушкой, – ответил Соруш наконец. – Я вынужден просить тебя больше не спускаться в подземелье и не беседовать с дивом.
Сорэйя молчала: она не была уверена, что сможет себя контролировать.
– Так будет лучше, Сорэйя, – прокомментировала Таминэ.
Сорэйя продолжала смотреть в пол, не в силах поднять на них глаз.
– Я бы хотел поговорить с тобой с глазу на глаз в менее официальной обстановке, если ты не против, – обратился к ней Соруш.
