Свет и тьма. День и ночь. Порой Сорэйя и сама забывала, что они с Сорушем близнецы. Впрочем, как и Создатель с Разрушителем, если верить рассказам жрецов. Близнецы, один из которых был рожден надеждой, а другой – сомнением. Сорэйя задалась вопросом о том, какие сомнения терзали ее мать, когда та рожала ее.
Люди приветствовали шаха, а придворные бросали золотые монеты в толпу. Сорэйя понимала любовь простых людей к Сорушу: хоть он и сиял от их восхвалений, но улыбка его по-прежнему выражала смирение. К тому же его расслабленная манера держаться сильно отличалась от манеры строгого, подобранного спахбеда.
Сорэйя уже давно бросила фантазировать о том, каково было бы путешествовать с места на место вместе с семьей. И все же костяшки вцепившихся в парапет рук предательски белели на фоне камней.
Тем временем процессия добралась до ворот, и Сорэйя начала различать лица въезжавших в просторный сад людей. Стоило ее взгляду задержаться на красном одеянии Рамина, как лицо тут же исказилось гримасой. Он всегда носил свою форму рыцаря-азатана с гордо поднятой головой. Впрочем, оно и неудивительно: будучи единственным сыном спахбеда, он имел все шансы однажды сменить его на этом посту. Можно сказать, что он был рожден для этого цвета.
Не желая задерживать взгляда на Рамине, она перевела его на всадника, с которым их разделяло несколько лошадей. Это был молодой человек примерно того же возраста, чье лицо было особенно не разглядеть с такого расстояния. Его одеяние походило на то, что носили простолюдины: вместо солдатской красно-золотой формы он был одет в коричневый камзол без каких-либо знаков отличия. Сорэйя не обратила бы на него внимания, вот только…
Он смотрел прямо на нее.
Молодой человек поднял взгляд и различил на крыше ее одинокий силуэт, будто бы не замечая пышности процессии, роскоши сада и великолепия высящегося перед ним дворца.
Удивление от случившегося сковало Сорэйю. От неожиданности она не успела пригнуться. «Спрячься, исчезни, не дай себя увидеть!» – кричала ее интуиция. Но где-то в глубине души она ощутила другой, давно забытый порыв. И решила не убегать, позволив себе встретиться взглядом с другим человеком и остаться замеченной. Короткое мгновение они смотрели друг на друга, после чего Сорэйя отпрянула от края крыши и скрылась от посторонних глаз. Однако за долю секунды до своего бегства она беззвучно повелела увидевшему лишнее молодому человеку сделать две вещи:
«Отведи взгляд».
Но вслед за предостережением последовал призыв:
«Найди меня».
Присевшая на колени Сорэйя заметила ползущего неподалеку жука. Она застыла, держа непокрытые руки над землей до тех пор, пока он не отполз подальше. Немного отодвинувшись, она продолжила свое занятие. После пережитого Сорэйе было необходимо чем-то занять свои голову и руки, а потому она направилась в гулистан. Обнесенный стеной розовый сад был подарком матери, как и уроки чтения. Когда-то, когда Сорэйя еще была ребенком, она осознала, что способна прикасаться к цветам и прочим растениям, не отравляя их. После этого мать принялась дарить ей по горшку с розой и книге всякий раз, когда навещала дочь весенней порой. С годами ее коллекция разрослась и превратилась в самый настоящий сад роз, полный розовых, красных дамасских, белых, желтых и фиолетовых кустов, карабкающихся ввысь по сложенным из глинобитного кирпича стенам. Цветы благоухали сладким, будто медовым, ароматом.
Мощеные дорожки делили гулистан на четыре части, что придавало ему сходство с большим главным садом. Они встречались в его середине, у восьмигранного бассейна. В отличие от дворцового сада, в гулистан существовало лишь два входа. Один – через дверь в стене, ключом к которой обладала лишь Сорэйя. Другой – через череду решетчатых дверей, соединявших ее покои с садом. Он принадлежал ей одной, и здесь она могла не бояться нечаянно коснуться кого-то или чего-то. Исключение составляли лишь несведущие насекомые, время от времени пробиравшиеся внутрь.
Сорэйя все еще наблюдала за удаляющимся жуком, когда из покоев до нее донесся звук величественных шагов. Вскочив и отряхнув грязь с платья, она поспешно натянула перчатки, до того закинутые на перевязь.
– Сорэйя, дорогая, я так рада тебя видеть.
В дверном проеме стояла ее мать. Глядя на эту высокую и величавую женщину, всю в шелках и с жемчугом в волосах, сложно было поверить, что она просто человек. Покойный шах пал в борьбе с болезнью семь лет назад, когда Сорушу и Сорэйе было всего по одиннадцать лет. Таминэ стала регентом, правя землями своего сына до поры, когда тот повзрослеет. Тем не менее она никогда не забывала приносить Сорэйе драгоценные дары, облегчавшие ношу ее дочери, несмотря на бремя ответственности перед государством. Вот и сейчас она стояла с книгой под мышкой и горшком в руках.
Руки Сорэйи защищали перчатки, и потому она пошла навстречу матери и протянула их за подарком, не дойдя несколько шагов.
– Благодарю, матушка, – поблагодарила Сорэйя, аккуратно беря горшок с розой.
В утрамбованной земле зеленел едва различимый росток. То что надо. Сорэйе нравилось, когда розы впервые расцветали в гулистане благодаря ее стараниям. Это служило ей подтверждением способности не только разрушать, но и созидать.
Она нашла, куда можно было временно пристроить цветок до посадки, и обронила через плечо:
– Надеюсь, путешествие тебя не утомило.
Язык ворочался во рту неохотно: давно уже она ни с кем не разговаривала. Две женщины не могли обняться, и оттого их приветствия всегда выходили сухими и формальными. Однако Сорэйя замечала тепло во взгляде и улыбке своей матери и надеялась, что и ее лицо выражает те же эмоции.
– Нисколько, – ответила Таминэ и протянула ей книгу. – Держи. Это сборник сказаний Хэллии. Ты наверняка уже прочла все книги, написанные в Аташаре.
Сорэйя взяла книгу и принялась листать украшенные рисунками страницы, а Таминэ пошла вдоль стены гулистана.
– Такие красивые, – прошептала Таминэ розам, тянущимся ввысь по стенам.
Оставаясь безмолвной, Сорэйя широко улыбнулась от наполнившего ее чувства гордости. Ей никогда не блистать так же ярко, как ее брату, но все же и она была способна заставить мать улыбнуться.
– Процессия люднее обычного, – заговорила Сорэйя, понемногу обретая власть над непослушным языком. – Это по случаю Новруза?
Таминэ застыла на месте. Неподвижная, с прямой спиной, она напоминала статую.
– Не только, – произнесла она, нарушая повисшую в воздухе тишину. – Дорогая, пройдем внутрь. Я хочу тебе о чем-то рассказать.
Сорэйя сглотнула. Несмотря на перчатки, кончики ее пальцев были ледяными. Освободив проход для матери, она последовала за ней, продолжая сжимать книгу в руках.
Сорэйе нечего было предложить матери: ни вина, ни фруктов, ни чего бы то ни было еще. Слуги приносили ей еду трижды в день, оставляя подносы у двери. Люди знали о том, что у шаха есть сестра-затворница. Должно быть, каждый имел свои догадки относительно того, почему она скрывается. Однако никто не знал правды, а Сорэйя была обязана хранить тайну.
