Придворная дама ушла, а совсем скоро двери в её личную приемную вновь отворились, и на пороге возник Ис Нурак. На этот раз Алмэй, как и было положено в таких случаях, расположилась на высоком постаменте, на котором императрице полагалось принимать подданных, дабы соблюсти все приличия.
— Моя госпожа, — в глубоком поклоне склонился Ис Нурак, дожидаясь её дозволения вновь встать ровно и заговорить.
Всякий раз, приходя во дворец вдовы своего брата, Ис Нурак чувствовал себя так, словно приходит в гости к больному ребёнку, которого изолировали от общества. Этот ребёнок совершенно ничего не смыслил в том, чем и как живет этот мир, предпочитая проводить эту жизнь в выдуманной реальности кукольного дворца, который обладал самой изощрённой системой защиты, которую Ис Нурак только видел в своей жизни. Надо отдать должное Императрице, потрудилась она на славу. Зачем, вот только? Кто бы знал? Но, спасибо ей, что сама избавила его хлопот относительно себя.
— Подойдите, друг мой, — попросила императрица, разрешая Ису Нураку сесть внизу прямо перед ней. — Что привело вас ко мне?
Ис Нурак вновь бросил взгляд на изрядно постаревшее за эти годы лицо матери Китарэ. Когда-то ведь он был увлечён ею, правда, больше потому, что её выбрал его брат. Сейчас он это понимал. Слишком простая и глупая. А сейчас, и вовсе одно имя и осталось.
— Алмэй, — вкрадчиво заговорил он, осторожно напитывая каждое своё слово энергией, что перешла к нему из жемчужины. Он не пытался что-то внушить женщине, иначе сработала бы защита дворца. Но, каждое слово он пропитывал дружелюбием, заботой, лаской и доверием. — Прости мой незваный визит, — то, что императрица позволила сесть перед собой означало то, что она расположена к неформальному общению, а стало быть, Ис Нурак мог говорить просто.
— Перестань извиняться, ты член семьи и единственный друг, что остался у меня, — покачала головой женщина и чуть улыбнулась, от чего лучики морщин тут же испещрили уголки её глаз.
— Именно поэтому я здесь, — сказал Ис Нурак, доставая из внутреннего кармана кимоно аккуратно сложенные бумаги. — Ты должна знать, что Китарэ перенёс церемонию на день Зимнего Солнцестояния…
— Что? Но почему? В таком случае у него может ничего не получиться?! Зачем ему это? И Ис Тарон это одобрил?!
— А какая ему разница, — усмехнулся мужчина так, будто и в самом деле переживал за племянника. — Они считают, что Игнэ может не подойти и оставляют себе право провести повторный ритуал уже весной. Его можно понять, но только представь, какими последствиями для него, как для будущего императора может завершиться подобная неудача?
— Игнэ, — тяжело выдохнула Алмэй, — опять Игнэ… Сколько ещё моя семья должна стерпеть от этого проклятого рода?!
— Позволь мне помочь, прошу тебя! — выпалил Ис Нурак, склоняясь уже на коленях перед Алмэй. — Сделать так, чтобы власть Китарэ оказалась неприкосновенной — вот всё, что я хочу!
Некоторое время Алмэй молчала. Она верила каждому слову, что говорил Ис Нурак. Он выглядел таким искренним, заботливым, честным с нею! В конце концов, именно он заботился все эти годы, сохраняя положенное место для Китарэ и позволяя ей просто беречь его!
— Что я могу? — пробормотала Алмэй. — Ты же знаешь, Совет не прислушается ко мне. У меня нет голоса за пределами дворца.
— Так дай мне свой голос здесь и сейчас, — особенно горячо попросил мужчина. — Китарэ всё ещё несовершеннолетний и не в том возрасте, когда охотно решаются такие вопросы. Ты должна это сделать ради него! Позволь нашим детям встать рука об руку, чтобы идти дальше вместе, бок-о-бок, а я мог бы наставлять и поддерживать его, прикрывая так же отважно, как всё это время делала ты.
Что уж говорить, Ис Нурак знал, какие именно слова ему следует сказать этой глупой курице, чтобы она прониклась собственной значимостью и важностью в жизни страны. Он смотрел ей в глаза, не скрывая восхищения, в то время как мысли его были уже очень далеко отсюда. Если бы не Императорская печать, что хранила эта клуша, ноги бы его тут не было. А так, то, что заверено печатью Императора, то должно быть исполнено. Клятва рода, как-никак.
— Хорошо, — тихо ответила Алмэй, — пора уже то, что оговорено притворить в жизнь, — кивнула она, поднимаясь на ноги и направляясь к стене, за которой хранилась Императорская печать Акаши. — Я пообещала тебе ещё пятнадцать оборотов назад, если ты поможешь удержать власть и сохранить империю, то твоя дочь однажды займет моё место. Ты славно потрудился, — скупо улыбнулась Алмэй, приложив на первый взгляд к каменной стене ладонь. Всего одно её прикосновение и камень поддался, превращаясь в податливый песок. Алмэй опустила в него кисть руки и тут же выудила небольшую статуэтку в виде золотого дракона, чья чешуя искрилась в солнечных лучах, переливаясь радужными бликами. Так играли крошечные бриллианты, которыми была инкрустирована печать.
— Всё равно у меня нет выбора, — покачала она головой, — не осталось никаких следов о том, кого именно для Китарэ выбрал мой муж. Ты же знаешь, это дело истинных эвейев, — закусила она губу.
— Конечно, Алмэй, я понимаю тебя, ведь и я отец, но в моей семье так и не родилось истинного дракона, потому я не могу сказать, насколько это ужасно для кого-то вроде Китарэ потерять свою судьбу. Но я думаю, нам по силам все исправить, если не ждать чудес, а просто сделать все так, как должно.
— Ты прав, конечно же, — кивнула она, вновь опускаясь на свое место и протягивая руку Ису Нураку, прося тем самым передать ей бумаги. — Я бы хотела, чтобы мы не затягивали с официальным объявлением и твоей дочери стоит переехать сюда как можно скорее. Пора начинать её обучение.
— Разумеется, — согласно прошептал Ис Нурак, словно заворожённый следя за тем, как Алмэй открывает крышку подставки, на которой стоял дракон, и тут же опускает печать на лист бумаги, позволяя невидимым нитям магического договора сплетаться со словами, превращая их в долговое обещание их родов.
«Наконец-то» с удовольствием думал он, сравнивая ощущение, что испытывал сейчас с самой жаркой ночью, что была у него в жизни. Сложно представить, как он ждал именно этого момента! Ведь именно начиная с этого дня, вся империя совершенно официально открывала для него любые двери. Почему? Ну, просто потому, что он теперь был на той самой ступени, скинуть с которой его просто невозможно. Осталось всего несколько шагов. Хорошо бы ещё ускорить близость между Китарэ и его дочерью. Чем скорее она понесёт от него, тем проще. Хотя, конечно, всё по порядку… или одновременно?
Не сдержавшись, Ис Нурак улыбнулся так искренне, что даже вечно хмурая Алмэй разделила с ним радость своей скупой улыбкой.
* * *
Наступил момент, когда пребывание в Храме Двенадцати Парящих стало для меня поистине удивительным временем. На первый взгляд ничего не изменилось. Всё те же косые взгляды окружающих; занятия с преподавателями, которые разрывались между страхом и отвращением к моему роду и обязанностью меня учить, конечно, это не относилось к тем, кто обрел своё отражение. Истинные эвейи в Храме чувствовали изменения. Они точно осязали изменения во мне каким-то внутренним чутьём, затем видели кольцо на большом пальце, и это отбрасывало большую часть вопросов относительно того, почему я всё ещё так выгляжу. Только теперь я начала чувствовать, какая редкость в нашем мире девушка-дракон. То ли в природе эвейев был заложен какой-то механизм оберегать самок, то ли они понимали это как-то ещё, но именно полноценные эвейи вели себя со мной, как с персоной императорских кровей. Не меньше. В чем это выражалось? Ну казалось бы, всё оставалось как прежде, но стоило мне приблизиться к кому бы то ни было, как менялась их речь, поведение, само отношение, которое можно было скорее почувствовать, чем увидеть и услышать. Почему раньше я этого не замечала? Хотя, о чем я говорю, раньше я вообще ничего не замечала. Только сейчас я начала понимать, какое это великое счастье — найти себя. Раньше я так много думала о том, что думают обо мне и это делало меня очень несчастной, просто потому; что я не находила достаточно места в своем сердце для того, что было важно! А был Китарэ, был Рэби, ребята, все они просто сделали меня счастливой, как только я стала жить, наслаждаясь тем временем, что мы проводили вместе.
