Китарэ говорил так спокойно, так хладнокровно, а у Алмэй целый мир падал и переворачивался с каждым его словом.
— Ты Вдовствующая Императрица мама и это ничто не изменит, но сегодня я больше не буду беспокоиться о тебе. Своей заботой я превратил тебя в дитя, у которого слишком много власти и стал беспомощным родителем, которому нечего противопоставить твоей воле. И либо ты выползешь из той раковины, в которую заточила себя, либо тебе не следует даже пытаться. Иначе я просто сделаю так, что ты, даже если захочешь, не сможешь покинуть дворец.
— Ты угрожаешь мне?
— Это всё, что ты услышала?
Разумеется, нет. Услышала она гораздо больше, чем ожидала. Но Алмэй хотелось защититься. Хотелось оправдать себя. Хотелось, сказать, что он несправедлив. И чем больше она об этом думала, тем больше понимала, что он прав. Он не ругал её. Он повелевал ей, как мог бы сделать лишь один эвей в этом мире — её Император, её сын. Но неужели все эти годы она так жалко обманывалась?! Неужели Ис Нурак — эта змея…
Алмэй часто задышала, борясь с подступающими слезами и душащей её ненавистью. Как же так? Как она могла быть так слепа? Она верила каждому слову Китарэ, даже не предполагая, что всё это время он воздействует на неё. Не потому, что хотел заставить, а потому, что хотел, чтобы она правильно поняла.
— Я убью его, — вдруг выпалила Алмэй, а в её взгляде зажегся совершенно безумный уголёк ненависти.
— Нет, — просто ответил Китарэ, и она вдруг поняла, что это «нет», которому она не станет противиться. — Не убьёшь. Это не твоя война, мама, но тебе решать, чью сторону ты выберешь. Я не желаю жить и оглядываться в ожидании бездумного удара от тебя. Что скажешь?
Алмэй замолчала, смотря на своего сына совершенно иначе, чем всего какой-то час назад.
Не ребёнок, больше нет. Совсем не малыш, ради которого она однажды построила настоящую крепость, совершенно позабыв о том, кого поместила внутри. Ему следовало ненавидеть её, презирать за слабость, но чувствует ли он хоть что-то за этой ледяной маской спокойствия? Ей, наверное, никогда не узнать. А, ведь, она сама помогла ему воздвигнуть эти нерушимые стены вокруг себя.
Как бы сильно она не пыталась сдержаться, но одинокая слеза побежала по её щеке. Одиночество бывает разным, и даже имея всё, ты можешь остаться совершенно один, закрывшись в собственном прошлом и боли, а когда вдруг захочешь вернуться, то просто поймешь, что уже некуда.
— Да, Император, — ритуально поклонилась Алмэй, понимая как никогда ясно, что теперь только от неё зависит, будет ли у неё возможность быть рядом с сыном.
* * *
Вечер был слишком сложным, чтобы я могла так просто продолжить существовать в этом дне. Ему следовало закончиться побыстрее, чтобы и я, наконец, могла мыслить здраво. Мои эмоции были такими сильными, а энергия Ари такой иссушающей, что я чувствовала себя совершенно измотанной. Даже слова Китарэ о том, что он уже помолвлен, не могли привести меня в чувство. Они лишь осели теплым покрывалом на измученном сердце, укрыли его бережно и нежно, позволив провалиться в сон, как только я переступила порог собственной спальни. Рэби что-то недовольно бурчал, кажется, ворочал меня во сне, стягивая с меня сапоги и куртку. Но я совершенно не обращала на это внимание. Сон, вот единственное, чему я готова была посвятить сейчас всё своё внимание.
Лёгкое прикосновение к моему бедру плавно переходящее на талию, такое невесомое, что удивительно, как я вообще его почувствовала. Словно дуновение теплого ветерка, что касался неощутимо кожи и горячее дыхание, что вдруг обожгло шею:
— Моя душа.
Всего одна фраза на древнем языке эвейев, заставила распахнуть глаза. Тьма больше не хранила секретов от меня, и я прекрасно видела, что окно в мою спальню чуть приоткрыто. Да, и стоило ли думать о том, кто пробрался ко мне сейчас, если только всего один эвей в этом мире называл меня так.
Конечно, Китарэ пришлось использовать сегодня свой дар, иначе ничего бы просто так не получилось. Только ему известно, чего стоило убедить собственную мать… Хотя, думаю, ни один дар не сработал бы, скажи он, кого именно выбрал его отец. Как бы там ни было, дракон внутри меня скучал по тому, кто пришел сегодня. Это было странно, я воспринимала их одним целым, но ещё я так же знала, что эти половинки до сих пор ищут друг друга. Каким станет Китарэ, когда сольются два сознания? Я невольно улыбнулась и ловко перевернулась на другой бок, так, чтобы наши лица оказались напротив друг друга.
В глазах Аши плясал немного дикий огонёк. На его губах красовалась хищная ухмылка, от которой стало не по себе. Всё же эта часть Китарэ была куда как более взбалмошной и не признающей никаких авторитетов, кроме себя самого.
— Я зол, между прочим, — продолжая ухмыляться, заявил этот наглец, совершенно бесстыдным образом притягивая меня ближе к себе.
— С чего бы? — такое его заявление действительно озадачило.
На мой вопрос он лишь с силой прижал меня к себе, и тут же перевернул на спину, оказавшись сверху. Всё, что нас разделяло в этот момент — это тонкая ткань наших кимоно. Упершись на локти, Аши склонился надо мной так, что между нашими губами оказались жалкие миллиметры. Его горячее дыхание обожгло губы, и я почувствовала, как жар от такой близости с ним стремительно овладевает и мной. Тяжело сглотнув, я инстинктивно облизала в миг пересохшие губы, и только в этот момент заметила, каким взглядом проводил это движение Аши. Он склонился ещё чуть ближе, давая ощутить губами тепло его губ. Сердце бешено застучало в груди и мне потребовалось все остатки здравого смысла, чтобы не податься ему навстречу.
— Почему ты злишься? — вместо этого спросила я, пытаясь отвлечь его.
И дело было не в том, что я не хотела поцелуя с ним. Я знала, что это Китарэ. Я понимала со всей ясностью, что они одно целое. Вот, только, эти двое продолжали рассматривать себя, как совершенно отдельные личности.
— Почему ты целуешь его, а не хочешь меня? — вопросом на вопрос ответил он.
Ну, привет, только этого мне и не хватало?! Как объяснить им, что пора бы уже завязывать с этой враждой и обидами друг на друга?
— И его не буду, пока вы не станете одним целым, — убеждённо заявила я, только потом подумав, что придётся выполнять. Ещё не хватало поругаться с подсознанием Китарэ?!
— Хм, — искривил губы в улыбке Аши и тут же оказался рядом со мной лежа на боку и подперев голову рукой. — Отлично, мне нравится. Может быть, это сделает его умнее. И, кстати, я всё ещё зол, — точно маленький ребёнок, напомнил он о том, о чем ему показалось, я успела позабыть.
— Почему? — улыбнулась я, не выдержав его ребячества.
— Потому, что ты связала меня, — прошептал он мне в губы, вновь оказавшись слишком близко. — Хочешь, я свяжу тебя? — уж не знаю почему, но от его предложения у меня мурашки побежали по спине и вовсе не от страха.
Надо сказать, в заигрываниях я была бревно бревном. Я пока ещё училась этому мастерству, с которым некоторые женщины рождаются и почему-то первое, что пришло в голову, это как следует взгреть его за непристойное предложение. Но потом я подумала, что это не лучший вариант балансирования между двумя личностями. Один обидится, второй, скорее всего, тоже, когда придёт в себя. Как я объясню, почему отмутузила его пока он был без сознания, воспользовавшись его слабостью? Потому, пока я отчаянно краснела в размышлениях, Аши всё же приблизился ещё немного и сорвал свой поцелуй. Стремительный, острый и полный страсти. Такой быстрый, но от этого не менее головокружительный.
