— И? — поторопила я его, прерывая не в меру затянувшуюся драматическую паузу.
— И, старая кошёлка пробовала сбежать…
Сама возможность такого исхода казалась мне из разряда чего-то совершенно невозможного, учитывая её состояние. Поэтому я лишь удивленно уставилась на Рэби в ожидании продолжения рассказа.
— Да, не, конечно, никуда она не убежала. Её нашли у арки телепорта, но судя потому, что я видел…
— Ты был там?
— Теперь я могу бывать, где захочу в местах, которые питает сила рода Игнэ, — довольно сощурился он, — я элементаль, как-никак. Скользить по нитям родной стихии — это тьфу…
— Ты только что плюнул на меня? — с каменным выражением лица, поинтересовалась я.
— Нет, — нагло заявил этот не в меру распоясавшийся в юном теле старик.
— Дождь, наверное, — пробормотала я, посмотрев на ясное небо.
— Конечно он! Достал проклятый, — согласно покивал Рэби.
— Так, что же ты видел, — поняв, что наставник либо забыл, либо отвлёкся, замолчав на некоторое время, решила напомнить я.
— Вот, ты перебиваешь, а потом спрашиваешь! Я не помню, что хотел сказать!
— Я думала, ты стал моложе…
— У молодых свои проблемы, а мысли набекрень не хуже, чем у стариков…
И только теперь я поняла, куда уставился мой наставник. А именно, на стайку тех самых девиц, что совсем недавно начали передавать мне вкусности для Китарэ, которые я без зазрения совести регулярно поедала. Правда, на этой неделе даже от них не было никаких гостинцев.
— Тебе лучше перестать это делать в моём присутствии, — с ледяной интонацией в голосе, заметила я.
— Я не могу, — продолжая разглядывать девушек, которые в свою очередь разглядывали Китарэ и ребят, что сейчас готовились к своим поединкам на поле.
— Соберись.
— Хорошо, — глубоко вздохнув, вновь посмотрел он на меня. — Она очень плоха, — сказал он.
Почему то от известия о том, что она жива, стало легче. Не знаю, почему так. Мне не было её жаль, но в то же самое время, я не была готова взять ответственность за её смерть. — В этот день её пытался навестить Сэвон Пэа…
— Пэа, — нахмурилась я, машинально взглянув на Дилая.
— Да, но его к ней не пустили, хотя, как ты понимаешь, утверждать то, что они не увиделись мы не можем…
— Даже, если виделись, это уже неважно…
— Не будь так безрассудна, — прошептал Рэби. — То, что у тебя есть отражение, это совсем не значит, что оно есть и у всего ожерелья. А мы знаем, что вовсе не обязательно быть драконом, чтобы убивать других драконов, — лишь сказав это, Рэби замолчал и встревожено уставился на меня, поняв, что сказал лишнее.
— Нет, Рэби, — покачала я головой, — это всё ещё обязательное условие.
Должно быть, моё сердце никогда не перестанет болеть по ним.
— Я не то…
Начал было он, но был прерван окриком Иса Гидо.
— Игнэ, засранец, быстро иди сюда! Твоя очередь! Расселся ленивый коротышка!
Я лишь улыбнулась в своей излюбленной манере и подмигнула самому вредному наставнику боевых искусств, которого только знала.
— Не переживай, я знаю, — бросила я Рэби, спрыгивая с ограждения.
— Возьми меч и докажи, что не зря тратил моё время последние несколько месяцев, — продолжал подначивать меня Ис Гидо.
Всё же хорошо, что он не мог видеть мой энергетический уровень, а стало быть, и понять, что я уже сформировавшийся эвей. Хотя, не уверена, что это бы хоть сколько-то изменило его привычный стиль общения.
Не думаю, что мой уровень зависел от его мастерства. В конце концов, много ли можно натренировать за жалкие несколько месяцев? Я помню себя с мечом в руке с осознанного возраста. Даже мой отец поддерживал эти занятия, понимая, что они необходимы. Каждое движение эвейя это не просто удар меча, песня, молитва или стихотворение, написанное им. Всё это сплетённые в строки, звуки, движения — заклятия, позволяющие уже в зрелом возрасте с обретением отражения и открытием источника привносить в этот мир магию, подчиняя её своей воле.
Мы воины, маги, драконы, но наше тело это инструмент, который мы готовим всю свою жизнь, затачивая его под ту энергию, что однажды проснётся в нас. Малейшее движение руки или сплетение в необходимой последовательности слов, которым ты можешь воспользоваться в любой подходящий момент, позволяет управлять своими силами так же искусно, как виртуозному музыканту складывать простые семь нот в завораживающие душу мелодии. Нельзя просто проснуться и стать эвейем обретя своё отражение. Скорее всего, такое столкновение энергии и неподготовленного тела и души просто разрушит оболочку. И я боюсь даже представить, что со мной было бы, если бы не Рэби. Не знаю, понимала ли Дорэй как всё это важно для того, кто жаждет найти своё отражение. Но её это никогда особенно и не заботило. И лишь потому, что элементаль моего отца выбрал остаться со мной сквозь свою боль и голод, жертвуя молодостью и энергией ради меня, я сейчас держала этот ученический меч в руке, смотря в глаза тому, в ком видела свою судьбу.
Китарэ скупо улыбнулся, должно быть, уже прекрасно зная, что я улыбнусь ему в ответ. Вот только, я ни за что не позволю опередить меня и нанести удар первым. Если он поведёт, то это будет уже не бой, а осторожное скольжение вокруг, чтобы не задеть меня.
* * *
— Простите.
Никогда бы не подумала, что простое «простите» может так нервировать.
— Извините.
Ещё одна форма «простите» нервировала не меньше. Хотя больше всего сейчас хотелось лупануть по рукам ни в чем не повинной служанке, которой выпала непростая доля приведения волос «бешенного Игнэ» в надлежащий событию вид. Мало того, что ей следовало расплести мои тщательно оберегаемые косы, вымыть и расчесать всё это безобразие длинной до поясницы, так ещё и убрать в традиционный высокий пучок. Я, не приученная к тому, что за мной кто-то ухаживает или особенно заостряет внимание над тем, как следует укладывать волосы, всегда предпочитала то, что не приносило боли, и было удобно. Но День Зимнего Солнцестояния требовал особых ритуалов. Я понимала и терпела из последних сил.
У девушки тряслись руки, она боялась смотреть мне в глаза, тем более, что мне всё ещё нельзя было разговаривать и я лишь сдавленно шипела, стоило ей в очередной раз дёрнуть или потянуть прядь моих волос. Должно быть, моё раздражение не могло от неё укрыться, потому…
— Простите, — очередной писк и острая боль пронзает висок.
Поджав губы, я постаралась покачать головой, мол, ничего страшного, но, похоже, это испугало её лишь ещё больше. И единственное, что хоть как-то удерживало её рядом — это то, что помимо нас двоих в комнате были ещё девушки и двенадцать наследников своих родов, прически которых были закончены.
