Ребята уже приступили к переодеванию в ритуальные кимоно своих родов, когда моя прическа была закончена, увенчана мужской заколкой для пучка и золотой шпилькой, на кончике которой был отлит дракон, держащий в открытой пасти алый рубин. Украшение, которое навсегда останется в Храме Двенадцати Парящий Драконов. Та самая шпилька, что некогда венчала пучок моего отца, когда он отправлялся за Полотно. Я смотрела на эту вещь, и сердце замирало в странном волнении… И, кажется не у меня одной. На другом конце комнаты стоял Китарэ. Я поймала его взгляд в отражении зеркала. Пронзительный взгляд почти прозрачных голубых глаз, сказал куда больше, чем любые слова. Я видела на их дне волнение, боль, безысходность и в то же самое время, решимость идти до конца. Ему сложно. Я знала. Он всё ещё не понял пути к самому себе. Ему кажется, что между ним и Аши бездна, которую он не в силах преодолеть, хотя на самом деле эта бесконечность длинной всего в один шаг. Как только он это поймёт, то его уже ничто не удержит. И сегодня, я буду рядом с ним, чтобы помочь.
Кимоно каждого из нас носило ритуальные цвета стихии, к которой мы принадлежали. Так, у Норэ и Эрона это было смешение белых и черных цветов, и лишь цвет бусины в их шпильках, позволял понять, кто из них кто. Китарэ — хрустально-серебристый оттенок, Рэйвон коричневый и черный, Иман — темно-серый и черный, моё же кимоно состояло из алых и черных цветов ткани. Конечно же, оно было мужским. С широким черным поясом, на котором был вышит изгибающийся золотой дракон.
Хорошо, что никто не требовал нашего совместного облачения, хотя помощь служанки в этом нелёгком деле полагалась. Разумеется, мне свою пришлось чуть ли не выталкивать из отдельной комнаты, где я могла бы надеть его. Неспособность озвучивать свои желания вслух уже изрядно раздражала. Хорошо, что на помощь пришёл Китарэ. Он лишь едва коснулся плеча девушки и чуть качнул головой, как её ветром сдуло. Вот только сам наследник не спешил уходить, а бесцеремонно вошел внутрь и запер за собой дверь. Интересно, когда всем станет очевиден факт моей половой принадлежности, этот эпизод кто-нибудь вспомнит? Хотя судя по наглой улыбке наследника, он вряд ли позволит этому произойти.
Китарэ продолжал смотреть мне в глаза, когда его тонкие длинные пальцы легли на ворот моего верхнего кимоно, едва ощутимо заскользили вниз, остановившись на широком поясе. Он легко справился со скрытыми завязками на спине. Послышался шелест ткани, когда он начал снимать его с меня. После чего так же аккуратно снял верхнее кимоно. Пальцы Китарэ невесомо скользнули по моей шее, вызывая рой мурашек на коже. Мы продолжали смотреть друг другу в глаза, и я боялась пошевелиться, чтобы не разрушить этот момент тишины между нами, когда он так будоражил всё внутри, заставляя сердце стучать громче в ожидании каждого его прикосновения и действия. Он чуть наклонился, и его губы легко коснулись моего виска, горячее дыхание обожгло щёку и я потянулась к нему, словно домашняя кошка в поисках ласки, прильнув на мгновение к нему и тут же отстранившись. Он легко справился с завязками на внутреннем кимоно, после чего его руки легли мне на плечи, и он повернул меня спиной к себе. Китарэ осторожно стал приспускать кимоно, в то время как его губы столь же невесомо коснулись моей шеи, нежно скользя по линии позвоночника следом за исчезающей с моих плеч одеждой. Это движение отозвалось горячей волной удовольствия прокатившейся по телу. Нижняя куртка кимоно упала на пол и единственной преградой между мной и его руками, что словно издеваясь, лишь едва ощутимо касались меня, осталась повязка на груди. Мимолетное прикосновение его рук к моей коже, их скольжение, словно едва уловимое дуновение ветерка, которое вопреки всему делало тело особенно чувствительным. Сдавленный стон, который не удалось сдержать, стоило ему по-настоящему поцеловать меня в шею, и проложить дорожку из поцелуев двигаясь выше к линии подбородка. Когда его ладонь легла на мой затылок, заставляя запрокинуть голову и открыться навстречу поцелую, который уже был полон страсти и желания, что эхом отзывалось во мне. В этом поцелуе было всё то, в чем мы так нуждались сейчас. Наша страсть, любовь и желание, что огненным покрывалом укрывало нас обоих, позволяя не чувствовать себя больше одинокими. Мы нуждались друг в друге.
Его губы исчезли быстрее, чем мне того бы хотелось, а затем пытка повторилась вновь. Он надевал на меня кимоно так же медленно. И это больше всего походило на мучительную пытку, нежели на помощь. Его руки умело справлялись с каждой пуговицей и завязками. Но мне казалось, что он надевает на меня не легкое кимоно, а глухой железный доспех, сквозь который я уже не смогу почувствовать его прикосновения так остро и сладко.
— Люблю помогать тебе, — прошептал он мне на ухо, стоило ему завязать последние ремешки за моей спиной на поясе.
Пожалуй, не стоило ему этого делать. Я чувствовала себя раскалённой добела струной, а его шепот и близость, словно открытое пламя прошлось по телу, заставляя обвить его плечи руками и уже взять инициативу на себя. Целуя его так, как мне того хотелось; обнимая так, как я в этом нуждалась, прильнув к его груди всем телом.
— Ещё немного и придётся всё повторить, перенести церемонию и плевать на всё, — сдавленно прохрипел он мне в губы, с силой прижимая к себе.
— Не играй с огнём, Китарэ-эй, если боишься последствий, — усмехнулась я, почти с болью в сердце, отстраняясь от него.
Говорят, девушки должны бояться первой близости. Я, думаю, боятся те, кто находит не тех мужчин…
— Пойдём, — взяв меня за руку, потянул он к двери.
— Да, — кивнула я.
Кажется, в этот момент мы оба говорили совсем иное друг другу, и каждый из нас мысленно повторял себе:
«Ещё немного… ещё чуть-чуть…»
Казалось, нашего появления никто и не заметил, а может быть, просто тактично делали вид, что это так. Что думали служанки о двух мужчинах, с припухшими от поцелуев губами, вышедших из раздевалки? Боюсь, мои поставки вкусняшек под угрозой, учитывая возможные сплетни. Хотя, совсем скоро, это будет совершенно неважно, и я смогу открыто заявить о том, кто я…
Судя по активной жестикуляции Дилая, нас уже все заждались. Церемония должна была начаться в час Совы, но прибыть к Храму следовало заранее.
Мы вышли из небольшого строения при храме, когда ночь уже накрыла звёздным покрывалом небосвод. Прохладный воздух коснулся разгоряченной кожи на лице, и я глубоко вздохнула. Всё пространство вокруг, каждая аллея, ведущая по направлению к Храму, была освещена солнечными камнями. Вдоль всего пути нашего следования к Храму стояли охранники, а за их спинами собралась вся знать Империи, послушники храма, слуги. Каждый, кто мог себе это позволить и имел допуск в Храм, пришёл в эту ночь увидеть ознаменование новой эпохи для всей страны. Китарэ шел первым, за ним уже все мы. И чем ближе мы подходили к главному сооружению комплекса, тем более знатные лица встречали нас, провожая взглядами и едва слышным перешёптыванием. Многие неодобрительно морщились, замечая меня, но вслух своего отношения высказать никто не смел. Я же просто смотрела на прямую спину Китарэ и думала о чем угодно, но только не о том, что сегодня самый важный день для нас всех. Я витала в облаках, мечтала о его прикосновениях, желала поскорее оказаться рядом с ним наедине. У подножия Храма нас встречала семья Китарэ. Ис Нурак и Императрица, которая выглядела точно каменное изваяние. По её лицу невозможно было понять, какие эмоции она сейчас испытывает. Ис Нурак же, напротив, казался странно довольным и умиротворённым. В душе от одного взгляда на его лицо поселилось нехорошее предчувствие. Тут же был Ис Пэа, отец Дилая, а так же эвейи, которые являлись родителями моих друзей. Я знала их по именам, но никогда не видела никого в лицо, кроме Иса Тарона, который ждал нас уже у самого входа в храм. Были тут и Эдор с Расхой. Весь их облик говорил о том, что они часть семьи Игнэ и поддерживают меня тут. Вот только вместо того, чтобы хотя бы соблюсти приличия и взглядом встретиться со мной изобразив родственные узы, Эдор смотрел только на Иса Нурака. Вновь нехорошее предчувствие кольнуло сердце, когда мне на ухо вдруг зашептал Раиль:
